Сочинения

(Еще не оценили)

Загрузка...

Існує думка, що по-справжньому можна пізнати і зрозуміти письменника, лише побувавши на його батьківщині, у місцях, пов’язаних з його життям і творчістю. І вона має підстави. Життя і творчість Олеся Гончара пов’язані з Полтавщиною, Харківщиною, Дніпропетровщиною, де він народився, учився, працював, з Києвом, де продовжував навчання в аспірантурі, працював і де жив з 1946 року. Але не менш тісно вони переплелись і з нашим сонячним краєм, який він неодноразово відвідував і який йому довіряв свої повноваження у парламенті, депутатом котрого він був від трудящих Херсонщини не одне скликання.

Олесь Гончар чи не найповніше і найглибше змалював наших трудівників, історичне минуле й сьогодення. На матеріалі степового краю він створив не одне оповідання, новелу, нарис, статтю, а також романи і повісті: «Таврія», «Перекоп», «Тронка», «Берег любові», «Бригантина», «На косі» та інші. Особливе місце серед них посідає дилогія «Таврія» і «Перекоп» — твори історичні, в яких змальовані події дожовтневого життя і громадянської війни, а також новелістичний роман «Тронка», присвячений проблемам сьогодення одного степового села, проблемам, що хвилюють увесь світ. Тривогами за долю людства, нашої планети пройняті думки багатьох гончаревих героїв. «Малою стає планета, а людина велетнем стала. Вона може зруйнувати це небо, хоча й не може створити його знов. Спроможна спалити хмари, що ото рожевіють на сході, але знову не витворить їх. У владі людини — отруїти повітряну оболонку планети, отруїти води океанів, хоча потім очистити їх вона вже ніколи не зможе… Але якщо може людина так багато, то під силу їй і припинити все це! Стоїмо на тому рубежі, коли планета, цей чудовий корабель людства, потребує захисту», — зауважує капітан Дорошенко. «Земля — не полігон», — говорить Колумб у «Людині і зброї», і мріє всю землю пшеницею засівати.

Олесь Гончар не раз підкреслював, що «література починається з уболівання за людину», справжні твори «народжуються з болю насамперед», «обов’язок літератури, мистецтва я бачу в тому, щоб допомогти людині стати людянішою. Адже від рівня її духовності, морального розвитку в кінцевому результаті залежить все наше майбутнє», «потребує сьогодні охорони природне середовище, але не тільки це середовище. ІГо-требує охорони також і душа людини, наші взаємини людські між собою. Література теж хоче прикласти зусиль до того, щоб не розповзалися, скажімо, збайдужіння, зчерствіння, холод, який іноді можна спостерігати між людьми». Герої Олеся Гончара — прості трудівники й водночас мудрі філософи, які піднімаються у своїх роздумах до загальнолюдських, планетарних проблем.

(5голосов, средний: 3,40 out of 5)

Загрузка...

Що ми, люди, знаємо про дерева, кущі, трави? Багато знаємо, найголовніше — усвідомили те, що неспроможні прожити без зелених друзів. Задумайтесь: упродовж мільйонів років вміст кисню в атмосфері Землі був постійним — двадцять і дев’ять десятих відсотка. І це завдяки рослинам. Синтезуючи елементи неживої природи в складні органічні сполуки, рослини відіграють вирішальну роль у розвитку всього живого — рослинний світ дає людині продукти харчування, корм для худоби, сировину для промисловості, а ще лікує хворих, фільтрує повітря…

Постійно спілкуючись з природою, людина краще пізнає форму і способи життя рослинного світу, процеси, які відбуваються в рослинних організмах, таємниці їхньої високої життєдайності. Й водночас саме людина причетна до усвідомленої чи неусвідомленої згуби дерев, кущів, трав. Можна наводити безліч прикладів, як під впливом так званих техногенних факторів не ставало лісів, болота і луки перетворювалися на пустелі, звичайні рослини ставали рідкісними, а то й зовсім зникали.

Сьогодні під загрозою вимирання перебувають майже двадцять — тридцять тисяч видів рослин з тих двохсот п’ятдесяти — трьохсот тисяч, що є на Землі. Йдуть у небуття унікальні, неповторні створіння природи, порушуючи своїм зникненням тисячоліттями збалансовану рівновагу — обов’язкову умову подальшого існування всього живого на Землі.

Взяти хоча б орхідею. Найбільше представників цієї родини зустрічається в тропіках і субтропіках, де вони ростуть як на землі, так і на деревах. Ці рослини мають винятково красиві квітки. Нерідко за формою вони схожі на комах, які їх запилюють. Звичайно ж, ці диво-квітки не могли не заворожити любителів екзотики. Орхідеї швидко зникли з лісів Австралії, Панами, Колумбії. І хто знає, що було б з тропічними орхідеями, якби на початку XX століття квітникарі не розгадали секрет пророщування насіння цих квітів, після чого їх стали масово розводити в оранжереях.

У Європі відомо двісті п’ятдесят видів орхідей, в Україні — шістдесят чотири. Наші орхідеї, звичайно, менші за розміром від тропічних, однак чимало з них не поступаються за красою квітки. У світлих лісах, на галявинах, узліссях можна побачити любку дволисту. Великі, запашні зеленувато-білі квітки цієї рослини зібрані в довгу китицю. За своєю будовою вони дуже схожі на метеликів. Тому квітки любки дволистої охоче відвідують нічні метелики, які злітаються на білий колір і сильний запах. У соснових, листяних і мішаних лісах зустрічається любка зеленоцвіта. Ця рідкісна рослина зовні схожа на любку дволисту, проте квіти в неї зеленіші й не такі пахучі.

Багато наших орхідей — лікарські рослини, що давно використовуються у народній медицині. Яйцевидні або кулевидні бульбочки орхідей містять крохмаль і слиз, які легко розчиняються у воді. Орхідеї дуже чутливі до найменших змін у навколишньому середовищі. Особливо згубно діє на них осушення ґрунтів, забруднення місцевості хімікатами тощо. Великої шкоди завдають орхідеям люди, які у непомірній кількості заготовляють їх на ліки або зривають для букетів. Усі види орхідей, які ростуть на території нашої країни, занесені до Червоної книги України.

(Еще не оценили)

Загрузка...

«Своим поведением ты опрокидываешь все законы наследственности, — часто говорил мне учитель зоологии наш классный руководитель. — Просто невозможно себе представить, что ты сын своих родителей!» Кроме того, по ступки учеников он ставил в прямую зависимость от семейных условий, в которых мы жили и произрастали. Одни были из неблагополучных семей, другие — из благополучных. Но только я один был из семьи образцовой! Зоолото так и говорил: «Ты — мальчик из образцовой семьи! Каь же ты можешь подсказывать на уроке?»

Может быть, это зоология приучила его все время помнить о том, кто к какому семейству принадлежит?

Подсказывал я своему другу Антону. Ребята звали его Антоном-Батоном за то, что он был полным, сдобным, розовощеким. Когда он смущался, розовела вся его крупная шарообразная голова и даже казалось, что корни волос подсвечивались откуда-то изнутри розовым цветом.

Антон был чудовищно аккуратен и добросовестен, но,  выходя отвечать, погибал от смущения. К тому же он  заикался. Ребята мечтали, чтобы Антона почаще вызывали к доске: на него уходило минимум пол-урока Я шевелил губами, делал условные знаки, стараясь  запомнить своему другу то, что он знал гораздо лучше  меня. Это раздражало учителей, и они в конце концов усадили нас обоих на «аварийную» парту, которая была первой в среднем ряду — перед самым учительским столом.

На эту парту сажали только тех учеников, которые, по  словам зоолога, «будоражили коллектив’.

Наш классный руководитель не ломал себе голову над причиной Антоновых неудач. Тут ему все было ясно: Антон был выходцем из неблагополучной семьи — его родители развелись очень давно, и он ни разу в жизни не видел своего отца. Наш зоолог был твердо убежден, что, если бы родители Антона не развелись, мой школьный друг не смущался бы понапрасну, не маялся бы у доски и, может быть, даже не заикался. Со мной было гораздо сложнее: я нарушал законы наследственности. Мои родители посещали все родительские собрания, а я писал с орфографическими ошибками. Они вовремя расписывались в дневнике, а я сбегал с последних уроков. Они вели в школе спортивный кружок, а я подсказывал своему другу Антону. Всех остальных отцов и матерей у нас в школе почти никогда не называли по имени-отчеству, а говорили так: «родители Барабанова», «родители Сидоровой»..« Мои же отец и мать оценивались как бы сами по себе, вне зависимости от моих поступков и дел, которые могли порой бросить тень на их репутацию общественников, старших товарищей к, как говорил наш зоолог, «истинных друзей школьного коллектива»..

Так было не только в школе» но и в нашем доме. «Счастливая семьяГ’ — говорили об отце и маме, не етавя им в вину то, что я накануне пытался струей из брандспойта попасть в окно третьего этажа. Хотя другим родителям этого бы не простили. «Образцовая семья!..» — со вздохом и неизменным укором в чей-то адрес говорили соседи, особенно часто женщины, видя, как мама и отец по утрам в любую погоду совершают пробежку вокруг двора, как они всегда вместе, под руку идут на работу и вместе возвращаются домой.

Говорята что люди, которые долго живут вместе, становятся похожими друг на друга. Мои родители были похожи. Это было особенно заметно на цветной фотографии, которая висела у нас над диваном. Отец и мама, оба загорелые, белозубы е., оба в васильковых тренировочных костюмах, пристально глядели вперед, вероятно, на человека, который их фотографировал. Можно было подумать, что их снимал Чарли Чаплин — так безудержно они хохотали. Мне даже казалось иногда, что это звучащая фотография, что я слышу их жизнерадостные голоса. Но Чарли Чаплин тут был ни при чем — просто мои родители были очень добросовестными людьми: если кто-нибудь запевал, они сразу подхватывали и не шевелили беззвучно губами, как это делают некоторые, а громко и внятно пели всю песню от первого до последнего куплета; ну а если фотограф просил их улыбнуться, всего-навсего улыбнуться, они хохотали так, будто смотрели кинокомедию.

Все в жизни они делали как бы с перевыполнением. И это никого не раздражало, потому что все у них получалось естественно, словно бы иначе и быть не могло.

Я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете! Мне казалось, я имел право на поступки и ошибки, I потому что отец и мама совершили столько правильного и добросовестного, сколько могло быть запланировано на пять или даже целых десять семей. На душе у меня было легко и беспечно… И какие бы ни случались неприятности, я быстро успокаивался — любая неприятность казалась ерундой в сравнении с главным: у меня лучшие в мире родители! Или, по крайней мере, лучшие в нашем доме и в нашей школе!.. Они никогда не могут расстаться, как это случилось с родителями Антона… Недаром даже чужие люди не представляют их себе порознь, а только рядом, вместе, и называют их общим именем — Емельяновы: «Емельяновы так считают! Емельяновы так говорят! Емельяновы уехали в командировку…»

(Еще не оценили)

Загрузка...

«Если тяжелый орел на крыльях держится в редком воздухе, если большие корабли на парусах движутся по морю, — почему не может и человек, рассекая воздух крыльями, овладеть ветром и подняться на высоту победителем?» В одной из своих старых тетрадей прочел Леонардо эти слова, написанные пять лет назад. Рядом был рисунок: дышло, с прикрепленным к нему круглым железным стержнем, поддерживало крылья, приводимые в движение веревками. Теперь машина эта казалась ему неуклюжей и безобразной Новый прибор напоминал летучую мышь. Остов крыла состоял из пяти пальцев, как на руке скелета, многоколенчатых, сгибающихся в суставах,, Сухожилие из ремней дубленой кожи и шнурков сырого шелка» с рычагом и шайбой, в виде мускула* соединяло пальцы. Крыло поднималось посредством подвижного стержня и шатуна* Накрахмаленная тафта, не пропускавшая воздуха, как перенонка на гусиной лапе, сжималась и распускалась» Четыре крыла ходили крест-накрест, как ноги лошади» Длина их — сорок локтей, высота подъема — восемь. Они откидывались назад, давая ход вперед, и опускались, подымая машину вверх. Человек стоя вдевал ноги в стремена, приводившие в движение крылья посредством шнуров, блоков и рычагов. Голова управляла большим рулем с перьями наподобие птичьего хвоста.

Птица, прежде чем вспорхнуть с земли, для первого размаха крыльев, должна приподняться на лапках: каменный стриж, у которого лапки короткие, положенный на землю, бьется и не может взлететь.

Две тростниковые лесенки заменяли в приборе птичьи лапки.

Леонардо знал по опыту, что совершенное устройство машины сопровождается изяществом и соразмерностью всех частей: уродливый вид необходимых лесенок смущал изобретателя.

Он погрузился в математические выкладки» искал ошибки и не мог найти. Вдруг со злобой зачеркнул страницу, наполненную мелкими, тесными рядами цифр, на полях написал; «Неверно!» — и сбоку прибавил ругательство большими, яростными буквами: «К черту!»

Вычисления становились все запутаннее; неуловимая ошибка разрасталась.

Пламя свечи неровно мигало, раздражая глаз. Кот, успевший выспаться, вспрыгнул на рабочий стол, потянулся, выгнул спину и начал играть лапкою с изъеденным молью чучелом птицы, подвешенным на бечевке к деревянной перекладине, — прибором для определения центра тяжести при изучении полета» Леонардо толкнул кота так, что он едва не упал со стола и жалобно мяукнул»

— Ну, бог с тобой, ложись, где хочешь, — только не мешай.

Ласково провел рукою по черной шерсти. В ней затрещали искры» Кот поджал бархатные лапки, важно улегся, замурлыкал и устремил на хозяина неподвижные зеленоватые зрачки, полные негой и тайной»

Опять потянулись цифры, скобки, дроби, уравнения, кубические и квадратные корни»

Вторая бессонная ночь пролетела незаметно.

Вернувшись из Флоренции в Милан, Леонардо провел целый месяц, почти никуда не выходя, в работе над летательной машиной.

В открытое окно заглядывали ветви белой акации, иногда роняя на стол нежные, сладко-пахучие цветы. Лунный свет, смягченный дымкой рыжеватых облаков с перламутровым отливом, падал в комнату, смешиваясь с красным светом заплывшей свечи»

Комната была загромождена машинами и приборами по астрономии, физике, химии, механике, анатомии» Колеса, рычаги, пружины, винты, трубы, стержни, дуги, поршни и другие части машин -— медные, стальные, железные, стеклянные, — как члены чудовищ или громадных насекомых, торчали из мрака, переплетаясь и путаясь. Виднелся водолазный колокол, мерцающий хрусталь оптического прибора, изображавшего глаз в больших размерах, скелет лошади, чучело крокодила, банка с человеческим зародышем в спирту, похожим на бледную огромную личинку, острые лодкообразныё лыжи для хождения по воде и рядом, должно быть, случайно попавшая сюда из мастерской художника, глиняная головка девушки или ангела с лукавой и

грустной улыбкой.

В глубине, в темном зеве плавильной печи с кузнечными мехами, розовели под пеплом угли.

И надо всем от пола до потолка распростирались крылья машины — одно еще голое, другое затянутое перепонкою. Между ними на полу, развалившись и закинув голову, лежал человек, должно быть, уснувший во время работы. В правой руке его была рукоять закоптелого медного черпака, откуда на пол вылилось олово. Одно из крыльев нижним концом тростникового легкого остова касалось груди спящего и от его дыхания тихонько вздрагивало, двигалось, как живое, шуршало о потолок острым верхним концом.

В неверном сиянии луны и свечки машина, с человеком между раскинутыми крыльями, имела вид гигантского нетопыря, готового вспорхнуть и улететь.

(1голосов, средний: 2,00 out of 5)

Загрузка...

Есть актеры-пешки. Олег Даль был не из таких актеров. Он сочетал в себе очень серьезную личность, самостоятельную, гордую, непокорную, и актерскую гибкость, эластичность. Жизнь сейчас стала очень подвижной, даже сверхподвижной, и в этой сверхподвижкости надо уметь сохранить себя. Даль был именно таким человеком. Он был человеком неспокойным. Беспрерывно переходид с места на место, если был не согласен с чем-нибудь, В этом было что-то хорошее, но и что-то плохое. Он был человек крайностей, В нем клокотали какие-то чувства протеста к своим партнерам, к помещению, в котором он работал. Потому что где-то внутри себя он: очень высоко понимал искусство. Хотя это смешивалось и с долей безалаберности, которая в нем была, недисциплинированности, анархичности, которая в нем тоже была. Но все-таки корни этой непослушности уходили в максимализм: его взглядов на искусство. Он ненавидел себя в те минуты, когда изменял этому максимализму, У него были высокие художественные запросы. Он к себе предъявлял очень высокие требования;, Трагизм его заключался в том, что он думал и понимал, что он сам этим требованиям часто не отвечает. И он мучился из-за этого»

Он пришел в Театр на Малой Бронной в тот момент, когда вообще хотел оставить актерское творчество и перейти в кинорежиссуру. Я отговаривал его. Он уже поступил на курсы, но бросил их к пришел в театр,

В свое время он учился в Щепкинском училище, где я преподавал актерское мастерство, и я хорошо помню, как он сидел на моих занятиях. Он и тогда был непослушным, ироничным. Насмешливость, требовательность — и в то же время какая-то безответственность, способность мучить других, мучить себя — все это было в нем.

Он был загадочной личностью. Сознаюсь, до конца я его никогда не мог понять. Думаю, что до конца его почти никто и не понимал. Иногда мне казалось, что эта загадочность — следствие скрываемой пустоты, а иногда — что он так сильно чувствует, что оберегает себя от лишних переживаний, защищается.

Актеры бывают часто просто неинтересны. Как я уже говорил, они бывают пешками. А интересные — слишком важничают, их не сдвинешь с места. А Даль был интересен и подвижен…

Даль и Высоцкий — самые интересные из актеров, которых я знал. К сожалению, так случилось, что оба рано ушли. Они в «Плохом хорошем человеке» вместе заме тельно играли. Какой это замечательный человеческий чеховский дуэт!

Он по-мальчишески безбоязненно мог броситься в лю- бое творческое задание. Он был импровизатором. Так называемый «академизм» ему совершенно не грозил. Он был насмешником и на сцене изворачивался, как уж. У него была такая способность — он ставил партнеров в глупые положения. Он мог бог знает что сделать. В «Месяце в деревне» в серьезной сцене он вскакивал, сняв ботинок, и гонялся за бабочкой — ловил, хлопал, убивал, и остановить его было невозможно. Потом ровный, будто аршин проглотил, спина ровная, худой такой — уходил со сцены с невозмутимым видом. Его даже побаивались Замечание ему делать было достаточно трудно.

(Еще не оценили)

Загрузка...

Зло боится света, откровенности и правды. И когда мы честно говорим с миллионным зрителем, мы тем самым, выполняем свой гражданский и художнический долг — утверждать в жизни правду и справедливость. Много лет я сидел в одной гримерной со старейшим актером нашего вахтанговского театра Иосифом Моисеевичем Толчановым, Он умер, когда ему шел девяносто первый год. Мы очень дружно жили: разговаривали о прошлом, о проблемах театра, о горестях театральных, об очередных работах. Но о чем бы ни зашла речь, постоянной темой была одна — роль. Хочу играть. Хочу работать. Однажды Толчанов поехал с концертной бригадой, когда ему было далеко за 80 лет. «Для чего?» — удивились мы. Для того, чтобы проверить себя, чтобы сказать: «Я еще могу». Эта неутоленная жажда работы ©сталась в нем до конца дней. Какие-то краски потухли на его палитре, что-то ему уже было не под силу, но жажда работы осталась такой, какой она была, вероятно, тогда, когда он начинал свой путь в студии Вахтангова.

Эта жажда актерского дела меня всегда удивляет, восхищает и ставит в тупик. Что же это за странная профессия, от которой никто не устает, не хочет уходить на пенсию и держится за малейшую возможность выйти на сцену? В спектакле «Скупщик детей» играли две старейшие актрисы нашего театра: Вера Константиновна Львова и Дина Андреевна Андреева. Играли одну и ту же небольшую, но славную роль. Если бы вы видели, с каким волнением, тревогой и радостью они шли на сцену!

Я знаю, что некоторые крупные актеры по своей воле уходили со сцены. Однажды я прочел о певице, которая покинула театр, находясь в расцвете сил. Ей задали’ вопрос: «Почему?» — и она ответила, что хочет остаться в памяти зрителей прежней. Это мужественный’ шаг, достойный всяческого уважения, а может быть, даже и подражания, но я о таком лишь читал и никогда таких людей не видел. Я видел другое: пока актер жив й: дышит, он хочет играть.»

Говорят, что нет прошлого, нет будущего, есть только настоящее. В том смысле, что прошлое уже за нами будущее неизвестно, а настоящее вот оно, тут: ощутимое! горячее, телесное. Но оно тоже в мгновение ока превредщается в прошлое, и в этом смысле настоящее бееконезд но подвижно, стремительно. И все-таки без веры в будущее жить актеру, да и любому человеку, никак нельзя^ Нельзя существовать без будущих ролей, без будущие возможных работ.

Профессия актера, на мой взгляд, уникальная пр сия. Нам дано выступать перед тысячами, а то и милли нами зрителей. Если действительно экран — кафедра, буна, то, значит, нам представляется возможность поде- литься той или иной мыслью, рассказать о той или иной проблеме миллионам зрителей, скажем, телевидения.

(Еще не оценили)

Загрузка...

Детство Сергия в доме родительском для нас в тумане. Все же общий некий дух иожно уловить из сообщений Епифания, ученика Сергия, первого его биографа. По древнему преданию, имение родителей Сергия, бояр Ростовских, Кирилла и Марии, находилось в окрестностях Ростова Великого, по дороге в Ярославль. Родители, «бояре знатные’, по-видимому, жили просто, были люди тихие, спокойные, с крепким и серьезным складом жизни. Хотя Кирилл не раз сопровождал в Орду князей Ростовских, как доверенное, близкое лицо, однако сам жил небогато. Ни о какой роскоши, распущенности позднейшего помещика и говорить нельзя. Скорей напротив, можно думать, что домашний быт ближе к крестьянскому: мальчиком Сергия (а тогда — Варфоломея) посылали за лошадьми в поле. Значит, он умел и спутать их, и обратать. И подведя к какому-нибудь пню, ухватив за челку, вспрыгнуть с торжеством и рысцою гнать домой, Быть может, он гонял их и в ночное. И, конечно, не был барчуком.

Родителей можно представить себе людьми почтенными и справедливыми, религиозными в высокой степени. Известно, что особенно они были «страннолюбивы». Помогали бедным и охотно принимали странников. Вероятно, в чинной жизни странники — то начало ищущее, мечтательно противящееся обыденности, которое и в судьбе Варфоломея роль сыграло.

Есть колебания в годе рождения святого: 34—322. Жизнеописатель глухо, противоречиво говорит об этом.

Как бы то ни было, известно, что 3 мая у Марии родился сын. Священник дал ему имя Варфоломея, по дню празднования этого святого.

Особенный оттенок, отличающий его, лежит на ребенке | с самого раннего детства.

Семи лет Варфоломея отдали учиться грамоте, в церковную школу, вместе с братом Стефаном. Стефан учился хорошо. Варфоломею же наука не давалась. Как и позже Сергий, маленький Варфоломей очень упорен и етарается, но нет успеха. Он огорчен. Учитель иногда его наказывает. Товарищи смеются и родители усовещают, Варфоломей плачет одиноко, но вперед не двигается.

И вот, деревенская картинка, так близкая и так понятная через шестьсот лет! Забрели куда-то жеребята и пропали. Отец послал Варфоломея их разыскивать. Наверно, мальчик уж не раз бродил так, по полям, в лесу, быть может, у прибрежья озера ростовского, и кликал их, похлопывал бичом, волочил недоуздки. При всей любви Варфоломея к одиночеству, природе и при всей его мечтательности он, конечно, добросовестнейше исполнял всякое дело — этою чертой отмечена вся его жизнь.

Теперь он — удрученный неудачами — нашел не то, чего искал. Под дубом встретил «старца черноризца, саном пресвитера». Очевидно, старец его понял.

— Что тебе надо, мальчик?

Варфоломей сквозь слезы рассказал об огорчениях своих и просил молиться, чтобы Бог помог ему одолеть грамоту.

И под тем же дубом стал старец на молитву. Рядом с ним Варфоломей — через плечо недоуздки. Окончив, незнакомец вынул из-за пазухи ковчежец, взял частицу просфоры, благословил ею Варфоломея и велел съесть.

» —-Это дается тебе в знак благодати и для разумения Священного Писания. Отныне овладеешь грамотою лучше братьев и товарищей,

О чем они беседовали дальше, мы не знаем. Но Варфоломей пригласил старца домой. Родители приняли его хорошо, как и обычно странников. Старец поззал мальчика в моленную и велел читать псалмы. Ребенок отговорился неумением. Но посетитель сам дал книгу, повторивши приказание.

Тогда Варфоломей начал читать, и все были поражены, как он читает хорошо.

А гостя накормили, за обедом рассказали и о знамениях над сыном. Старец снова подтвердил, что теперь Варфоломей хорошо станет понимать Священное Писание и одолеет чтение. Затем прибавил: «Отрок будет некогда обителью Пресвятой Троицы; он многих приведет за собой к уразумению Божественных заповедей».  С этого времени Варфоломей двинулся, читал уже любую книгу без запинки, и Епифаний утверждает — даже обогнал товарищей.

(3голосов, средний: 5,00 out of 5)

Загрузка...

Архангельск разнообразен и контрастен. Он стар, но по существу строиться начинает только сейчас. Есть города, для которых все в прошлом. У Архангельска — все в будущем. Можно пойти по любому переулку и через двести метров очутиться как бы в глубокой провинции и в прошлом веке. Деревянные тротуары, между досок лезет трава, возле ступенек крылец цветут одуванчики, заборы заваливаются внутрь или наружу. Дома — одноэтажные и двухэтажные, с высокими крышами, с наружными лестницами, напоминающими трапы. И в этих домах, в их фигурных башенках со шпилями, с петушками, в их антресолях, в маленьких окошечках есть что-то милое, давно забытое. А во дворах — трава, и колодцы, и старые ивы, и мостики, и сараи.

Можно сидеть в белую ночь на таком дворике под ивой за врытым в землю старым столом, пить чай из самовара, и о внешней шумной жизни напоминать вам будут разве что гудки пароходов на реке да звук садящихся и взлетающих за Двиной самолетов.

Можно выйти поздним вечером к Двине у центра города, и тогда поражаешься сиреневому цвету огромной массы воды, обилию света, нисходящему на город с океана, и всему северному горизонту.

Это перед глазами. А за спиной — пространство площадей и скверов, фронтоны каменных громад с колоннами, здания почтамта, пароходства, театра — все как бы незавершенное, как бы остановившееся на минуту,— начало, истоки какого-то невиданного ансамбля, который когда-нибудь будет закончен.

Но лучше всего смотреть па Архангельск днем со стороны Двины. Четыре часа ездили мы на катере по Двине.

Мы увидели титанические шевеления портовых кранов, мы увидели океанские суда с красными ватерлиниями, стоявшие под погрузкой. Мы пошли мимо Арктического причала, который громоздился грузами для всего побережья Белого моря и Ледовитого океана, для всех становищ, сел, факторий, радиостанций, маяков, зимовок и на котором было упаковано и готово в далекий путь все — от каких-нибудь пяти килограммов пороха для промыслового охотника в верховьях Енисея до тракторов и локомобилей.

Таким предстал для нас Архангельск, и это было его главное, основное лицо, это была панорама города, который начинает жить и у которого все впереди.

(1голосов, средний: 5,00 out of 5)

Загрузка...

Машенька небольшого роста, крепенькая, курносенькая, у нее доброе лицо, маленькие и сильные руки. Говорит Машенька всегда тихо. Смотрит человеку в глаза прямо, открыто. Работа у нее самая простая. Каждый день она приходит в тесный стеклянный домик, смахивает пыль с телефонных аппаратов, в строгом порядке раскладывает справочники и начинает прием посетителей. Машенька— киоскер Моегорспрввки, И целыми днями незнакомые люди задают ой самые неожиданные вопросы, Машеньке быстро роется и картотеке, переворачивает страницы своих хитрых книг, звонит и Центральную справочную, разузнай, что надо, пишет на обороте запроса соответствующий ответ и вручает его посетителю.

Часто ей загадывают не предусмотренные правилами загадки, например:

—        В каком году по Москве прошел первый трамвай?

Если рассуждать строго «законно, ссылаясь на служебные инструкции и прочие ответственные документы, на такие вопросы Машенька может не отвечать. Ее дело — адреса, телефоны, спрос на рабочую силу. Но Машенька старается никому не отказывать. Она держит в своем стеклянном домике словарь иностранных слов, купленный на собственные деньги, она звонит в справочный зал Ленинской библиотеки, где у нее давно уже завелись прочные знакомства.    —

—        Раз уж человек пришел за помощью,— говорит Машенька,— человеку надо помочь.

Иногда Машенька рассказывает о своих посетителях.

—        Приходит ко мне нынче девушка. Платье на ней коричневое, шерстяное, какое-то нафталинное. Голова платком покрыта. А на улице жара. Смотрит странно, я бы сказала — растерянно. Просит посоветовать насчет работы.

Интересуюсь: сколько ей лет? Говорит, семнадцать с половиной. Вот так, слово за слово, разговорились, и выясняется: родителей у девчонки нет. Живет со старой бабкой. Та ее с самого малолетства по церквам таскает. Совсем своим богом девчонке голову заморочила.

И таких историй у Машеньки без счета.

(7голосов, средний: 4,86 out of 5)

Загрузка...

Хорошо было в лесу в этот ранний час. Тихо шелестели поднебесные высоченные осины. С круглых шевелящихся на длинных стеблях листьев изредка тягуче падали на землю свинцовые крупные капли росы. Березы еще густо зеленели, но у черных, словно обгорелых корней, на мху и траве уже лежали первые осыпавшиеся листочки. Остро пахло сырой землей и прелыми листьями. Не сходя с дороги, Шурка подбирал мохнатые, точно окутанные пухом, волнушки, скользкие серянки и толстокоренные молодые подберезовики, которые росли на мшаных колеях. Из вороха старых листьев, валежника и травы поминутно выглядывали губастые сыроежки всех цветов. Но белые, эти цари лесные, не попадались, и отец свернул в сторону.

Они пересекли болотину с осокой, жидкими, чахлыми ольхами и седым, высоким мхом. Потом начались заросли мелких осин, кусты «волчьих ягод», сквозь которые Шурка, торопясь за отцом, продирался с трудом и страхом. И вдруг, словно дверь распахнулась,— они с отцом вошли в редкий, веселый березняк.

• —        Чуешь, Как белыми пахнет?
• —        Чую,— ответил шепотом Шурка.
• —        А! Да здоровяк какой стоит! — сдавленно воскликнул отец и торопливо присел на корточки.

Шурка бросился к отцу. Пыхтя и дрожа от радости, он живо просунул проворную руку и выковырял с лапками мха и крупинками земли пузатый сахарный корень крупного белого. Головка у гриба была золотисто-коричневая, чуть ноздреватая, клейкая, похожая на шляпку масленка, но с исподу молочно-голубоватая, вся состоящая из множества как бы ВОЛОСИНОК, ТОЧНО плотная щеточка из чистого белого волоса. От гриба пахло сырым мхом и еще чем-то сладковатым и холодным, как березовый сок. Гриб был очень хорош, без единой червоточинки. Шурка отправил его в корзинку и снова продолжал нетерпеливые поиски.

Комментарий к тексту. Текст повествовательный с элементами описания пейзажа (осенний лес) и предмета (белый гриб), используется для проведения подробного изложения. План изложения учащиеся составляют самостоятельно; сами придумывают заглавие.

Вопросы.

Как называется текст?

• Определите тему и основную мысль отрывка?
• В каком предложении она сформулирована?
• О каких признаках осеннего леса говорит автор?
• Какую роль играют в описании имена прилагательные?
• Приведите примеры прилагательных-эпитетов. Запишите их с именами существительными (свинцовые капли, седой мох, веселый березняк и т. д.).
• Как описаны грибы? Назовите эпитеты, сравнения, метафоры, выясните их значение. В каком стиле речи часто используются эти изобразительные средства?
• Какие детали выделяет автор при описании белого гриба? К существительным корень, шляпка подберите имена прилагательные.
• На какие части можно разделить текст? Как озаглавить каждую?
• Дополнив недостающие пункты плана, напишите подробное изложение, озаглавьте его
• (1) Раннее утро в лесу.
• 2) Грибной урожай: а)…; б)…
• 3) По дороге за боровиками: а)…; б)…; в)…
• 4) Белый красавец).
• Как образованы имена прилагательные золотисто-коричневая, толстокоренной?