Сочинения

(16голосов, средний: 4,44 out of 5)

Загрузка...

Чацкий — первый в русской литературе образ положительного героя своего времени, воплотивший типичные черты поколения передовой дворянской молодежи. Образы свободолюбивых героев, борцов за всеобщее благо и личную независимость создавали ранее декабристы, Пушкин в «Кавказском пленнике», но они были абстрактными, лишенными живой плоти романтическими символами.., Образ Чацкого, печального, одинокого в своей иронии, мечтательного, был создан на закате царствования Александра Первого, накануне восстания. Это человек, который завершает эпоху Петра Первого «и силится разглядеть, по крайней мере на горизонте, обетованную землю».

Как же удалось автору соединить в одном герое черты целого поколения и создать неповторимую индивидуальность? Чацкий — рупор передовых идей, и в то же время личность его передана психологически точно, во всей сложности. Еще современники Грибоедова отыскивали прототип главного персонажа комедии среди

[smszamok]

реальных людей. Наиболее популярной была версия, что автор воплотил в образе Чацкого черты своего друга Чаадаева — выдающегося русского философа, человека блестящего ума и твердого характера. Даже внешний облик героя напоминает Чаадаева, и даже Пушкин интересовался, на самом ли деле Грибоедов списал образ с их общего знакомого. Безусловно, духовный облик Чаадаева частично отразился в образе главного героя. Но все же нельзя сказать, что в комедии выведен именно он. Эта сильная, неординарная личность оказала влияние на мировоззрение многих современников, в том числе и Пушкина. Его биография подобна драме Чацкого. Чаадаев отказался от блестящей государственной карьеры, создал оригинальное философско-политическое произведение, где очень глубоко, исторически и психологически аргументированно определил место России в мировом процессе. Его самобытные суждения и подчеркнутая оппозиционность вывели из себя царя, и сам Николай Первый объявил Чаадаева сумасшедшим. Травля мыслителя была массовой, а слухи распространялись столь же легко и охотно, как и о Чацком: толпа не любит личностей, опередивших время и не нуждающихся в ее одобрении.

Однако в Чацком также запечатлены черты другого выдающегося современника — поэта, критика, литературоведа, декабриста Вильгельма Кюхельбекера. Беспредельно честный, бескорыстный служитель искусства, страстный и пылкий защитник свободы, демократических ценностей, Кюхельбекер всегда отстаивал свои взгляды, не глядя на неблагосклонность и неприятие аудитории. Его романтическое вольнолюбие, восторженность, доброе и доверчивое отношение к людям, максимализм в отстаивании своих взглядов, несомненно, помогли автору в создании образа Чацкого.

Автобиографический элемент также присутствует в облике главного героя. Грибоедов отразил в комедии и свои идеи и особенности характера: абсолютную независимость от общественного мнения и полную свободу самовыражения. Возможно, конфликт комедии автор почерпнул из своего жизненного опыта. Один из знакомых драматурга, университетский профессор Фома Яковлевич Эванс вспоминал, что однажды по Москве разнесся слух, будто Грибоедов сошел с ума. Сам он взволнованно рассказал профессору, что «два дня перед тем был на вечере, где его сильно возмутили дикие выходки тогдашнего общества, раболепное подражание всему иностранному и, наконец, подобострастное внимание, которым окружали какого-то француза, пустого болтуна». Взбешенный писатель разразился гневной тирадой, порицающей отсутствие национальной гордости и незаслуженное почтение к иностранцам. Светская толпа тут же объявила Грибоедова сумасшедшим, а он поклялся отразить это событие в своей комедии. «Французик из Бордо» и глупое поклонение ему фамусовского общества вызвали возмущение Чацкого: «Воскреснем ли когда от чужевластья мод? Чтоб умный, бодрый наш народ хоть по языку нас не считал за немцев». Дружное признание Чацкого безумным, легко возникающие самые невероятные причины его душевного нездоровья — все это очень напоминает случай из жизни Грибоедова.

И все же, несмотря на сходство героя с реальными лицами, образ Чацкого — художественный, собирательный. Драма Чацкого типична для того периода русской жизни, который начался с национально-патриотического подъема 1812—1815-х годов и закончился полным крушением демократических иллюзий и усилением реакции в начале 1820-х годов. Декабристы воспринимали образ Чацкого как творческое отражение собственных идей и чувств, неукротимого стремления к обновлению общества, поисков, надежд.

Мировоззрение Чацкого сформировалось в период подъема. Воспитывающийся в барском доме Фамусова мальчик рос любознательным, общительным, впечатлительным. Однообразие устоявшегося быта, духовная ограниченность московского дворянства, дух

«века минувшего» вызывали в нем скуку и отвращение. Национально-патриотическое воодушевление после великой победы, вольнолюбивые настроения усиливали резкое неприятие консерватизма. Высокие идеи, стремление к преобразованиям охватили пылкого героя, и «уж у нас ему казалось скучно, он редко посещал наш дом», — вспоминала Софья. Несмотря на искреннее чувство к Софье, юный Чацкий оставляет ее и уезжает путешествовать, чтобы узнать жизнь, обогатить свой ум. Чацкому не составило бы труда сделать карьеру и устроить личную жизнь. Софья, очевидно, была влюблена в него, но не могла оценить по достоинству, в ее системе ценностей не укладывалось, как можно рисковать личным счастьем ради абстрактного всеобщего благоденствия. Ограниченность мировоззрения не позволяет ей объективно воспринимать выходящий за рамки романтических книжных героев образ Чацкого:

• Остер, умен, красноречив,
• В друзьях особенно счастлив,
• Вот о себе задумал он высоко…
• Охота странствовать напала на него.
• Ах! Если любит кто кого,
• Зачем ума искать и ездить так далеко ?

Чацкий же вовсе не отвергал любовь Софьи, и дело не в том, что он предпочел ей путешествия. Просто его душевные запросы шире личного благополучия. Чацкий не мог быть счастливым, не реализовав себя как гражданин, не мог ограничиться счастливым браком. Но он живой человек, пылкий, доверчивый, страстный. Любовь Чацкого к Софье не угасла в разлуке, пламя ее разгорелось еще сильнее. Он возвращается в Москву полный надежд и мечтаний и рассчитывает на взаимность. Но время изменило чувства девушки. Умная, чувствительная, утонченная, начитавшись сентиментальных романов, она столь же искренне ищет настоящей любви, как и Чацкий. Софья так же объективно оценивает пустоту и ограниченность Скалозуба («Куда как мил! И весело мне страх выслушивать о фрунте и рядах. Он слова умного не выговорил сроду,.,»). Молчалин же в ее глазах — герой любимых сентиментальных романов. Он кажется робким, мечтательным, скромным и нежным, и полюбить его для Софьи значит выразить пассивный протест миру тщеславия и трезвого расчета. Найдя в избраннике свойственные своему идеалу черты, полюбив его, Софья уже не может оценивать Молчалина объективно. И точная характеристика его в устах Чацкого звучит для нее как злая сатира.

А Чацкий мучается сомнениями, страдает от неопределенности, пытаясь узнать подлинные чувства Софьи: «Судьба любви — играть ей в жмурки, а мне…». Острый ум героя, его блестящие критические характеристики окружающих воспринимаются Софьей как «град колкостей и шуток», «презрение к людям». Ее оценка Молчалина («Конечно, нет в нем этого ума, что гений для иных, а для иных чума, который скор, блестящ и скоро опротивит…») вначале обнадеживает Чацкого: «Она не ставит в грош его… Шалит, она его не любит». Герой убежден, что такая девушка не может полюбить столь серое, безликое создание. Тем сильнее его потрясение, причина которого даже не уязвленное самолюбие отвергнутого возлюбленного, а оскорбленная гордость возвышенной, благородной личности. Софья разрушила их трепетные дружеские отношения, возвышенное представление о ней, забыв «и женский страх и стыд». Чацкий унижен и растоптан выбором Софьи: «Молчалины блаженствуют на свете». Он не может простить, что его, человека незаурядного, поставили на одну доску с Молчалиным, человеком с рабской моралью и низкой душой, и сделала это именно Софья:

• Пред кем я давеча так страстно и так низко
• Был расточитель нежных слов!
• А вы! О боже мой! Кого себе избрали?
• Когда подумаю, кого вы предпочли!

Личная драма героя усугубилась общественной: просветительские идеи, романтическое воодушевление и вольнолюбивые надежды столкнулись с решительным сопротивлением барской Москвы. Чацкий — максималист и в личной жизни, и в общественной. Он беспощадно срывает маски с представителей «века минувшего», погрязшего в корыстолюбии, пошлых светских развлечениях, интригах, сплетнях:

• Как тот и славился, чья чаще гнулась шея;
• Как не в войне, а в мире брали лбом;
• Стучали об пол не жалея!
• Кому нужда: тем спесь, лежи они в пыли,
• А тем, кто выше, лесть, как кружево, плели.

Чацкий убежден, что «век покорности и страха» кончился, что передовая, образованная дворянская молодежь не собирается обманом добывать чины, а будет «служить делу, а не лицам». Он клеймит позором светскую толпу, погрязшую «в пирах и мотовстве».

Полное бесправие крестьян, узаконенное рабство тем более унизительны, что «умный, бодрый наш народ» отстоял независимость отечества и вправе был рассчитывать на улучшение своего положения. Чацкий, который «именьем управлял оплошно», то есть освободил крестьян от барщины, резко критикует ненавистный ему крепостнический строй, искренне надеясь, что сила разума способна изменить психологию людей. В силе идейного воздействия он видит двигатель прогресса. Чацкий — гуманист, он верит, что людям свойственно стремиться к лучшему. Герой убежден, что таких энтузиастов, поставивших целью жизни демократическое преобразование общества, много, что это — вся современная молодежь, что скоро устаревшая система самовластия и крепостничества рухнет. Но старый мир крепко держится за свои привилегии.

[/smszamok]

Объявляя Чацкого сумасшедшим, общество защищает сферу своих жизненных интересов. Герой терпит поражение, но не моральное, качественное, а количественное, формальное: традиции фамусовского общества оказались сильнее блестящего, но одинокого ума.

И все же образ Чацкого, несмотря на драматизм, воспринимается оптимистично, «Чацкие живут и не переводятся в обществе, где длится борьба свежего с отжившим, больного со здоровым». Он символ вечного обновления жизни, вестник перемен.

(3голосов, средний: 2,33 out of 5)

Загрузка...

В 1856 году Островский совершил путешествие до Волге от истоков реки до Нижнего Новгорода. Полученные впечатления многие годы питали его творчество. Отразились они и в «Грозе», действие которой происходит в вымышленном глухом волжском городке Калинове (он будет потом еще дважды упоминаться в других пьесах — «Лесе» и «Горячем сердце»). Люди «Грозы» живут в особом состоянии мира — кризисном, катастрофическом. Первое действие вводит нас в предгрозовую атмосферу жизни. Временное торжество старого лишь усиливает напряженность. Она сгущается к концу первого действия: даже природа, как в народной десне, откликается на это надвигающейся на Калинов грозой. Кабаниха — человек кризисной эпохи, как и другие герои трагедии. Это ревнитель худших законов старой морали. Хотя на деле она легко отступает не только от духа, но и от буквы домостроевских предписаний. «.. .Если обидят — не мсти, если хулят — молись, не воздавай злом за зло, согрешающих не осуждай, вспомни и о своих грехах, позаботься, прежде всего, о них, отвергни советы злых людей, равняйся на живущих по правде, их деяния запиши в сердце своем и сам поступай так же», — гласит старый нравственный закон. «Врагам-то прощать надо, сударь! — увещевает Тихона Кулигин. А что он слышит в ответ? «Поди-ка поговори с маменькой, что она тебе на это скажет». Деталь многозначительная! Кабаниха страшна не верностью старине, а самодурством «под видом благочестия».

Своеволие Дикого в отличие от самодурства Кабанихи уже ни на чем не укреплено, никакими правилами не оправдано. Нравственные устои в его душе основательно расшатаны. Этот «воин» сам себе не рад, он жертва собственного своеволия. Он самый богатый и знатный человек в городе. Капитал развязывает ему руки, дает возможность беспрепятственно куражиться над бедными и материально зависимыми от него людьми. Чем более Дикой богатеет, тем бесцеремоннее он становится. «Что ж ты, судиться, что ли, со мной будешь? — заявляет он Кулигину. — Так ты знай, что ты червяк. Захочу — помилую, захочу — раздавлю». Бабушка Бориса, оставляя завещание, в согласии с обычаем поставила главным условием получения наследства почтительность племянника к дядюшке. Пока нравственные законы стояли незыблемо, все было в пользу Бориса. Но вот устои их пошатнулись, появилась возможность вертеть законом так и сяк, по известной пословице: «Закон, что дышло: куда повернул, туда и вышло». «Что ж делать-то, сударь — говорит Кулигин Борису. — Надо стараться угождать как-нибудь».

Но сильный материально, Савел Прокофьевич Дикой слаб духовно. Он может иногда и спасовать перед тем, кто в законе сильнее его, потому что тусклый свет нравственной истины все же мерцает в его душе: «О посту как-то, о великом, я говел, а тут нелегкая и подсунь мужичонка; за деньгами пришел, дрова визил. И принесло ж его на грех-то в такое время! Согрешил-таки: изругал, так изругал, что лучше требовать нельзя, чуть не прибил. Вот оно, какое сердце-то у меня! После прощенья просил, в ноги ему кланялся, право, так. Истинно тебе говорю, мужику в ноги кланялся… при всех ему кланялся».

Конечно, это «прозрение» Дикого — всего лишь каприз, сродни его самодурским причудам. Это не покаяние Катерины, рожденное чувством вины, мучительными нравственными терзаниями. И все же в поведении Дикого этот поступок кое-что проясняет.

Дикой своевольничает с тайным сознанием беззаконности своих действий. И потому он пасует перед властью человека, опирающегося на нравственный закон, или перед сильной личностью, дерзко сокрушающей его авторитет. ротив отцов города восстают молодые силы жизни. Это Тихон и Варвара, Кудряш и Катерина. Бедою Тихона является рожденное «темным царством* безволие и страх перед маменькой. По существу, он не разделяет ее деспотических притязаний и ни в чем ей не верит. В глубине души Тихона свернулся комочком добрый и великодушный человек, любящий Катерину, способный простить ей любую обиду. Он старается поддержать жену в момент покаяния и даже хочет обнять ее. Тихон гораздо тоньше и нравственно проницательнее Бориса, который в этот момент, руководствуясь слабодушием «шито-крыто», выходит из толпы и раскланивается с Кабановыми, усугубляя тем самым страдания Катерины. Но человечность Тихона слишком робка и бездейственна. Только в финале трагедии просыпается в нем что-то похожее на протест: «Маменька, вы ее погубили! вы, вы, вы…» От гнетущего самодурства Тихон увертывается временами, но и в этих увертках нет свободы. Разгул да пьянство сродни самозабвению. Как верно замечает Катерина, «и на воле-то он словно связанный».

Варвара — прямая противоположность Тихону. В ней есть и воля, и смелость. Но Варвара — дитя Диких и Кабаних, не желающее отвечать за свои поступки, ей попросту непонятны нравственные терзания Катерины: «А по-моему: делай, что хочешь, только бы шито да крыто было» — вот нехитрый жизненный кодекс Варвары, оправдывающий любой обман. ораздо выше и нравственно проницательнее Варвары Ваня Кудряш. В нем сильнее, чем в каком-либо из героев «Грозы», исключая, разумеется, Катерину, торжествует народное начало. Это песенная натура, одаренная и талантливая, разудалая и бесшабашная внешне, но добрая и чуткая в глубине. Но и Кудряш сживается с калиновс-кими нравами, «его натура вольна, но подчас своевольна». Миру «отцов» Кудряш противостоит своей удалью, озорством, но не нравственной силой.  купеческом Калинове Островский видит мир, порывающий с нравственными традициями народной жизни.

Лишь Катерине дано в «Грозе» удержать всю полноту жизнеспособных начал в культуре народной и сохранить чувство нравственной ответственности перед лицом испытаний, каким эта культура подвергается в Калинове.  русской трагедии Островского сталкиваются, порождая мощный грозовой разряд, две противостоящие друг другу культуры — сельская и городская, а противостояние между ними уходит в многовековую толщу российской истории. «Гроза» в такой же мере устремлена в будущее, в какой обращена и в глубь веков. Для ее понимания нужно освободиться от существующей путаницы, берущей свое начало с добролюбовских времен. Обычно «Домострой» с его жесткими религиозно-нравственными предписаниями смешивают с нравами народной, крестьянской Руси. Домостроевские порядки приписывают семье, сельской общине. Это глубочайшее заблуждение. «Домострой» и народно-крестьянская нравственная культура — начала во многом противоположные. За их противостоянием скрывается глубокий исторический конфликт земского (народного) и государственного начал, конфликт сельской общины с централизующей, формальной силой государства, с великокняжеским двором и городом. етрудно заметить в «Грозе» трагическое противостояние религиозной культуры Катерины домостроевской культуре Кабанихи. Контраст между ними проведен чутким Островским с удивительной последовательностью и глубиной.

Случайно ли живая сельская жизнь приносит в Калинов запахи с цветущих заволжских лугов? Случайно ли к этой встречной волне освежающего простора протягивает Катерина свои изможденные руки? Обратим внимание на жизненные истоки цельности натуры Катерины, на культурную почву, которая ее питает. Без них характер Катерины увядает, как подкошенная трава.

Почему же вызвала такое всеобщее внимание простая на первый взгляд история о том, как купеческая жена, оспитанная в строгих правилах и понятиях старинной нравственности, полюбила приехавшего из Москвы молодого человека, «порядочно образованного», изменила мужу, не захотела скрыть свою вину и, публично в неё покаявшись, бросилась в Волгу с высокой кручи? Дело в том, что Островский показал не только внешние обстоятельства трагедии: суровость свекрови, безволие мужа и его приверженность к вину; равнодушное, формальное отношение калиновцев к вере, ранящее душу Катерины, религиозное чувство которой пылко и возвышенно, властную грубость богатых купцов, хозяев города, нищету и суеверие жителей, замкнутость калиновско-го мира. Главное в пьесе — внутренняя жизнь героини, возникновение в ней чего-то нового, еще неясного ей самой. «Что-то во мне такое необыкновенное, точно я снова жить начинаю, или… уж и не знаю», — признается она сестре мужа Варваре. Катерина — исподволь — начинает ощущать себя личностью. В соответствии с жизненным опытом молодой женщины из купеческой среды это чувство принимает форму неожиданной и «незаконной» любви. Любовь и воля неразрывно сливаются в сознании героини, но стремление к тому и другому, возникшее в душе, она воспринимает как нечто страшное и гибельное, противоречащее ее собственным нравственным представлениям. Непереносимые страдания Катерины вызваны не только разлукой с любимым, но прежде всего — сознанием греха, муками совести и — одновременно — отвращением к жизни в домашней неволе.

Дух старинного уклада с его подлинно высокой моралью, как показывает Островский, уже исчез из жизни — осталась только мертвая, давящая оболочка. Все молодые герои пьесы лишь внешне исполняют патриархальные заповеди. Муж Катерины Тихон делает вид, что любит и почитает маменьку. Варвара, внешне живущая «как надо», тайно встречается с любовником. Катерине же, по-прежнему воспринимающей мир с позиции нравственных идеалов уходящей в прошлое эпохи, невозможно примирить любовь и совесть. Судьба Катерины обретает в пьесе символический смысл. Раскатами весеннего грома пронеслась она над Калиновом, потоками очищающего ливня хлынула в души его обитателей, ударом молнии разбудила их равнодушные сердца.

(11голосов, средний: 3,64 out of 5)

Загрузка...

Александр Николаевич Островский — это не просто мастер драмы. Это очень чуткий писатель, любящий свой край, свой народ, его историю. Пьесы его привлекают удивительной нравственной чистотой, подлинной человечностью. Его персонажи — люди своей эпохи, и вместе с тем многое в них нам близко. Они совершают добрые и дурные поступки, они радуются и страдают, любят и изменяют, живут некоторые честно, некоторые безнравственно. Знакомясь с ними, мы должны задуматься и о своей жизни, о жизни наших близких, друзей, о нашей морали. Ведь грех в широком понимании этого слова — нарушение каких-то принципов общечеловеческой нравственности. В пьесах Островского всегда звучит протест против унижения человека, против делячества, против подмены нравственных идеалов, когда порядочность ценится гораздо ниже, чем доходное место, когда настоящая любовь уступает место «выгодной партии». Это не просто приметы давно ушедшего времени, это симптомы тяжелой и затяжной болезни, с которой еще и нам с вами предстоит бороться.

«Гроза» была написана в 1859 году, после путешествия Островского по Волге. Эта поездка

[smszamok]

обогатила писателя новыми впечатлениями, дала ему возможность познакомиться с жизнью населения Верхней Волги, с основными промыслами, обычаями, обрядами, песнями, с природой края. Герои «темного царства» живут, даже не подозревая, насколько оно, это «царство», уродливо и темно. Здесь купцы друг у друга подрывают торговлю, самодуры издеваются над своими домочадцами, здесь сведения об иных землях получают от невежественных странниц, здесь полагают, что Литва «на нас с неба упала». Островский показал город вымышленный, но он выглядит очень достоверно. Автор с болью видел, насколько отсталой в политическом, экономическом, культурном отношении была Россия, насколько темным было население страны, особенно в провинции, Создается впечатление, что Калинов отгорожен от всего мира высочайшим забором и живет какой-то особой, замкнутой жизнью. Но разве можно сказать, что это уникальный русский городок, что в других местах жизнь совсем другая, без греха и невежества? Нет, это типичная картина русской провинциальной действительности, драматург сконцентрировал внимание на самом главном, показав убогость, дикость нравов русского патриархального быта. Что же так сдерживает его развитие? Почему здесь нет места новому, свежему? Потому что вся эта жизнь основана на привычных, устаревших законах, которые представляются совершенно нелепыми. Цепляться за старое, устоявшееся, регламентирующее все стороны бытия (экономику, быт, семью, нравственность), — это страшный тормоз в развитии любого города, народа, государства. Это стояние на месте. Застой. Последствия его страшны и порой непредсказуемы. Он прежде всего бьет по человеку, либо отупляя его, превращая в бездумного исполнителя, либо заставляя его ловчить, приспосабливаться, грешить, либо вызывая в нем чувство протеста. Застой тогда возможен, когда он поддерживается людьми, имеющими власть. Таковыми в Калинове являются Дикой и Кабанова.

В Диком есть черты, присущие народу. Так, явления природы он воспринимает в чисто религиозных традициях. На просьбу Кулигина дать денег на громоотвод Дикой гордо отвечает: *Все суета». Когда же Кулигин заявил, что гроза — это елестричество, Дикой, сердясь более и более и топнув ногой, с искренним гневом восклицает: «Какое еще там электричество? Ну как же ты не разбойник? Гроза-то нам в наказание посылается, чтобы мы чувствовали, а ты хочешь шестами да рожнами какими-то, прости господи, обороняться». Слова Кулигина — в представлении Дикого — это уже преступление перед тем, что даже он, Дикой, уважает. Подобное отношение к силам природы присуще всем: калиновцам, в том числе и Катерине, наделенной обостренным чувством совести. Как воспринимает Катерина грозу? Как божью кару, которой ей не избежать, потому что даже думы о Борисе — это, по ее взглядам, грех. Дикой не исключение для Калинова, а порождение всего уклада калиновской жизни. Страшно то, что такое отношение к домашним, к бесправным калиновцам воспринимается всеми как норма. Дикой может себе позволить все: и обругать ни за что, и, кланяясь, просить у мужика прощения. «Истинно тебе говорю, мужику в ноги кланялся. Вот до чего меня сердце доводит: тут на дворе, в грязи ему и кланялся; при всех ему кланялся». Не ис к’уража кланялся: дескать, я и обругать могу, и мужику поклониться — пожалуйста! Не от угрызений совести (зря человека обидел). Столь необычное поведение самодура объясняется тем, что история с мужиком произошла вс время великого поста, когда грешить особенно опасно. Но религиозность Дикого, его страх перед наказанием Бога далеки от подлинно христианской морали, от человечности, которой наделена Катерина.

Марфа Игнатьевна Кабанова воспринимается как характер сильный и властный. Она является антиподом Катерины. Правда, их обеих объединяет самое серьезное отношение к домостроевским порядкам и бескомпромиссность. Кажется, ее искренне огорчает падение нравственности среди молодого поколения, неуважительное отношение к законам, которым она сама подчинялась безоговорочно. Она ратует за крепкую, прочную семью, за порядок в доме, что, по ее представлениям, возможно лишь при соблюдении правил, предписанных домостроем. Любое отступление от них — страшный грех. Себя Марфа Игнатьевна считает порядочной, безгрешной женщиной. Привечая странниц, она уверена, что совершает богоугодное дело. Но их славословие, этот елей, что льют они на душу Кабанихи, восторгаясь ею и ее порядками, — это тоже грех. Гордыня и ханжество — вот пороки, присущие этой властной и себялюбивой женщине. Самый страшный грех Марфы Игнатьевны — это то, что она между делом, походя, разрушает людские судьбы, диктуя им свою волю, определяя их поведение, их отношение к миру и друг к другу. Она погубила Катерину, калечила жизнь Тихону, покушается на судьбу Варвары. И все это совершается под видом благочестия, с именем Бога на устах.

Сын Тихон женат. До сих пор он жил только ее, матери, умом, был ее собственностью, никогда и ни в чем ей не перечил. В результате из него вырос человек, лишенный самостоятельности, твердости, умения постоять за себя. Безвольный, робкий, страдающий от материнского крутого нрава, он ищет забвения в пьянстве, в этом греховном пороке. И жена ему попалась какая-то чудная, какая-то сама не своя, не как все. Да и любит он Катерину, не может и не хочет держать ее в страхе, не требует от нее почитания. Мать чувствует, что постепенно сын уходит из-под ее власти, что у него появляется своя жизнь, что к жене он относится не как хозяин, а по-своему тянется к ней. Почтительное отношение к родителям — качество очень ценное. Да только тревожно за Тихона: ему смертельно надоела власть, вечное брюзжание «маменьки», но ни себя, ни Катерину защитить он не сумеет и не посмеет. Тихон не готов исполнять роль мужа, главы семьи. Не может он вызвать уважения у Катерины. Духовные запросы его ничтожны. А мужчина — это защитник, на нем должна лежать забота о семье, о ее благополучии.

Не такова Варвара. Она смелее, хитрее, живее Тихона. Небогатый жизненный опыт подсказал ей, что для собственного спокойствии и во избежание неприятностей лучше всего жить по принципу «шито да крыто», обманывать, ловчить, грешить. Ничего безнравственного в том она не видит, угрызения совести ее не мучает, она старается с наименьшими для себя потерями брать от жизни что можно. Правда, запросы ее невелики — погулять вволю с полюбившимся ей Кудряшом да не держать отчета перед матерью за каждый свой шаг.

Искренность, непосредственность, эмоциональность Катерины не могут встретить понимания в мире лжи и деспотизма. Душе ее тесно и тяжело в атмосфере каба-новского дома. Все обернулось против Катерины. Женщина гордая, волевая, она отдана замуж за слабого, безвольного, находящегося в полном подчинении у матери Тихона. Натура одухотворенная, светлая, мечтательная, она попала в атмосферу ханжества и лжи, жестоких законов, полюбила бескрылого и несамостоятельного Бориса. Свободолюбивая, она постоянно испытывает домашний гнет, вынуждена сносить бесконечные и несправедливые попреки свекрови. Любящая детей, она лишена радости материнства. Ей очень одиноко в Калинове. В воспоминаниях она поэтизирует свое детство, свою жизнь в родительском доме. И все же ее характер сформировался именно в патриархально-купеческой среде. В этом тоже истоки ее трагедии. Там ее выдали замуж за сына Кабановой, там, конечно, никогда бы не поняли ее чувства к Борису. Катерина в мечтах создала какой-то особый образ, совершенно не похожий на настоящего Бориса, и полюбила его, таинственного, благородного, необычного мужчину, оказавшегося на самом деле прозаичным и слабым.

Вялый и неинтересный, он в наших глазах (но не Катерины!) проигрывает в сравнении с Тихоном, в котором есть нечто живое и доброе. В основе образа Бориса  бесхарактерность, отсутствие жизненных ориентиров, четких нравственных принципов, чувства собственного достоинства. Как известно, ради сестры он терпит издевательства дяди, будучи заранее уверенным, что ни он, ни его сестра не получат от Дикого ни копейки. Общение с Катериной не возвысило, не окрылило его, а оказалось лишь новым бременем, усугубило его положение в жизни. Таких людей, как Борис, жизненные испытания не закаляют, а сильнее пригибают к земле. Катерина же любит сильно, глубоко, самозабвенно; честная, светлая, тонко чувствующая, решительная натура, она всегда верна себе. Прощание с Борисом словно подвело черту. Возвращение домой означает для нее духовную смерть, продолжение бесконечной пытки. В смерти, мысль о которой все более овладевает Катериной, она мечтает обрести подлинную жизнь — в пении птиц, в цветении трав. Поэтому кончина рисуется в ее воображении светлыми, а не мрачными красками. Над религиозным страхом совершить самый тяжкий грех, самоубийство, одерживает верх натура вольной птицы, характер страстный, непокорный: «Умереть бы теперь… Все равно, что смерть придет, что сама… а жить нельзя! Грех! Молиться не будут? Кто любит, тот будет молиться». Катерина уходит из жизни с верой в милосердие и сострадание, с горячей верой в любовь. А это главное.

Важно, что страдания Катерины вызвали сочувствие у калиновцев. Добрый Кулигин советовал Тихону: «Вы бы простили ей да и не поминали никогда. Сами-то, чай, тоже не без греха. Правда, сама Катерина, наделенная столь обостренной совестью, вряд ли могла снять с себя вину. Она принародно кается, своим судом себя судя. Ее смерть потрясла смиренного, спившегося Тихона, прозревающего до страшного открытия: «Маменька, вы ее погубили! Вы, вы, вы…» Пьеса по сей день задает нам много вопросов. Почему погибла Катерина? Потому, что ей досталась жестокая свекровь? Потому, что она, будучи мужней женой, совершила грех и не выдержала мук созести? Если ограничиться этими проблемами, содержание произведения обедняется, сводится к отдельному, частному эпизоду из жизни купеческой семьи и лишается высокого трагедийного накала. Будь Марфа Игнатьевна добрее, мягче, человечнее, вряд ли случилась бы трагедия с Катериной.

[/smszamok]

Но трагедии могло бы и не быть, если бы Катерина умела лгать, приспосабливаться, если бы не судила себя столь строго, не казнила за грехи, истинные и мнимые, если бы проще и спокойнее смотрела на жизнь. Но Кабаниха остается Кабанихой, а Катерина — Катериной. И каждая из них отражает определенную жизненную позицию, поступает в соответствии со своими принципами, руководствуется своими взглядами на грех и добродетель.

Прочитав пьесу, мы можем соглашаться или не соглашаться с Катериной, принимать или нет ее мировоззрение, понимать или осуждать ее поступки, но каждый непременно должен задуматься о том, что есть добро и зло, жизнь и смерть, грех и искупление.

(2голосов, средний: 5,00 out of 5)

Загрузка...

«Шире дорогу! Правда по сцене идет. Любим Торцов — правда! Это — конец сценическим пейзажам, конец Кукольнику: воплощенная правда выступила на сцену». Такие слова подслушал на первом представлении комедии «Бедность не порок» в Малом театре в 1854 году и рассказал о них в своих воспоминаниях друг Островского актер и литератор Иван Федорович Горбунов. Произнес их «постоянный театральный посетитель и знаток, учитель русской словесности.

Любим Торцов — простой купец, к тому же обедневший и опустившийся, но сохранивший доброту, ум, желание помочь хорошим людям и умеющий это сделать. Именно он заставил раскаяться своего богатого брата, решившего было ради переезда в Москву, где намеревался -«всякую моду подражать», выдать дочку замуж за злого старика-вдовца. Людей, подобных Любиму Торцову, зрители видели в жизни немало, но никогда не думали, что о таком герое можно написать пьесу. Вот почему его появление на сцене и дало надежду, что с театральных подмостков исчезнут выдуманные, ни на каких настоящих крестьян и вообще на простых людей (ни русских, ни французских) не похожие «пейзане». Важно и то, что о спектакле судит не просвещенный дворянин, от мнения которого до недавних пор зависели успех или неудача любого спектакля, а интеллигент-разночинец, учитель.

Молодой тогда Александр Островский и обращался к этому

[smszamok]

новому зрителю, выводя на сцену героев, с которыми был хорошо знаком по собственному жизненному опыту. Он слушал их речь, представлял, как они могут произносить ту или иную реплику — с каким выражением лица, какой жест при этом сделают. И он знал, какой актер сможет перевоплотиться в его героя. В последних произведениях Островского в центре событии все чаще оказывается женщина. Писатель словно разочарован в нравственных достоинствах деятельного героя, «делового человека», интересы и жизненные силы которого слишком часто полностью поглощает борьба за материальный успех.

Женщина в эпоху Островского гораздо более мужчины замкнута в домашнем кругу. Замужество для нее — единственный способ обеспечить свое будущее и занять прочное положение в жизни. «Невеста» — это почти профессия, жизненная обязанность девушки. Одна из ранних пьес Островского так и называлась «Бедная невеста» . В конце своего творческого пути он написал драму «Богатые невесты». Но самая прославленная пьеса Островского о судьбе, как тогда выражались, «девушки на выданье» — «Бесприданница», написанная в 1878 году.

Лариса в «Бесприданнице» — натура богато одаренная, талантливая, артистичная. Она стихийно стремится к правде, нравственной чистоте. Все это высоко поднимает героиню пьесы над окружающими. Но и над ней имеют власть представления о жизненных ценностях, свойственные ее кругу, — кругу разоряющихся дворян, умеющих лишь со вкусом проживать деньги, и богатых «цивилизованных» купцов, охотно принимающих в этом небескорыстное участие. Лариса становится невестой бедного, но честолюбивого чиновника Карандышева. Он влюблен в Ларису и вместе в тем стремится через брак с известной в городе красавицей стать своим в здешнем высшем обществе. Руку Ларисы Карандышев получает лишь потому, что в недавнем прошлом она пережила страстное увлечение блестящим барином и судовладельцем Паратовым, который настойчиво ухаживал за Ларисой, «женихов всех отбил» и затем внезапно уехал из города, так и не сделав предложения. Неожиданное возвращение Паратова приводит девушку в смятение — она по-прежнему любит его. Лариса просит Карандышева поскорее обвенчаться и увезти ее в деревню. Но тот, желая потешить свое самолюбие, настаивает на пышной свадьбе. Между тем вокруг Ларисы словно закидает торг претендентов. Но что они предлагают ей? Карандышев — положение честной замужней женщины и унылое существование. Богатые купцы — молодой холостяк Вожеватов, не желающий, однако, жениться набессприданнице, и дочтенный отец семейства Кнуров — хотели бы превратить Ларису в свою содержанку. Паратов, уже собираясь жениться на богатой невесте (о чем пока не догадывается Лариса), просто хочет с шиком провести последние дни холостяцкой свободы.

Торг за Ларису охватывает всех мужчин — героев пьесы. И Паратов здесь не только не исключение, но и самый жестокий, бесчестный участник этого торга. Его считают широкой натурой, бесшабашным храбрецом. Лариса восторженно рассказывает Карандышеву о том, как Паратов бестрепетно стрелял в монету, которую она держала. На что тот вполне резонно замечает: «Сердца нет, оттого он так и смел». В первой же сцене с Паратовым зритель слышит его признание: «Что такое «жалость», этого я не знаю. У меня… ничего заветного нет; найду выгоду, так все продам, что угодно». И непосредственно вслед за этим становится известно, что продает Паратов не только пароход, но и себя самого — невесте с золотыми приисками. Разоблачает Паратова и сцена на обеде в доме Карандыше-ва. Дешевая, но с претензиями на богатство отделка квартиры и попытка бедного жениха Ларисы устроить роскошный обед — не что иное, как карикатура на стиль и образ жизни самого Паратова. И вся разница оказывается в суммах, которые каждый из героев может на это потратить. Увлеченная пылкими любовными речами Паратова, Лариса жертвует своим добрым именем: из дома торжествующего, но изрядно опьяневшего жениха она уезжает с гостями за Волгу, на ночной пикник. По возвращении в город она узнает, что Паратов не намерен на ней жениться. Двое других поклонников решают, кому достанется Лариса, бросая монету. Выигравший Кнуров предлагает ей стать его содержанкой.

Оскорбленная Лариса хочет покончить с собой, бросившись с обрыва в Волгу, но страх смерти побеждает, и она решает «стать очень дорогой вещью». Отталкивая Карандышева, предъявляющего на нее свои права жениха и защитника чести, она посылает его за Кнуровым. Доведенный ее пренебрежением до потери рассудка Ка-рандышев стреляет в невесту. Смертельно раненная Лариса благодарит Карандышева и говорит сбежавшимся на выстрел: «Никто не виноват, никто… Это я сама…». Она умирает, прощая всех, под громкое пение цыганского хора за сценой. Но чем больше мягкости и всепрощения в словах умирающей героини, тем больше зрители и читатели осуждают тех, кто довел ее до гибели. В последние десятилетия жизни Островский создает своего рода художественный памятник отечественному театру. В 1872 году он написал стихотворную комедию «Комик XVII столетия» о рождении первого русского театра при дворе царя Алексея Михайловича, отца Петра I. Но гораздо более известны пьесы Островского о современном ему театре — «Таланты и поклонники» (1881) и «Без вины виноватые» (1883). Здесь он показал, как заманчива и трудна жизнь актрисы. В ее судьбе сочетаются отказ от личного счастья — и восторг творческой удачи, борьба за уважение к себе — и поклонение зрителей, бедность — и шумный успех. В этих пьесах Островский рисует театральную жизнь и судьбу актеров трезво, без прикрас: с борьбой самолюбий, мелкими закулисными интригами и обидами, с нуждой и зависимостью от богатых поклонников. Но надо всем этим все равно возвышается великое и благородное искусство театра. В каком-то смысле можно сказать, что Островский любил театр так же, как он любил Россию: не закрывая глаза на плохое и не выпуская из виду самое дорогое и важное.

Проработав для русской сцены без малого сорок лет, Островский создал целый репертуар — около пятидесяти пьес. «Исписал всю русскую жизнь» — от доисторических, сказочных времен и событий прошлого до злободневной действительности. Произведения Островского и в в начале XXI века остаются на сцене. Его драмы часто звучат столь современно, что заставляют гневаться тех, кто узнает на сцене себя. И через полтораста лет мы видим рядом героев его пьес.

[/smszamok]

«Зачем лгут, что Островский «устарел», — писал в начале прошлого столетия театральный критик А. Р. Ку-гель. — Для кого? Для огромного множества Островский еще вполне нов, — мало того, вполне современен, а для тех, кто изыскан, ищет все нового и усложненного, Островский прекрасен, как освежающий родник, из которого напьешься, из которого умоешься, у которого отдохнешь — и вновь пустишься в дорогу».

(Еще не оценили)

Загрузка...

«Былое и думы» создавались в течение 16 лет (1852—1868), в пору наивысшей творческой зрелости художника, и отличаются изумительным богатством содержания. Это энциклопедия русской и западноевропейской жизни 30—60-х годов XIX в. Домашний быт и исторические события огромного масштаба, характеристики и портреты людей нескольких поколений: писателей, учёных, художников, артистов, политических и государственных деятелей России и Запада — возникают перед читателем. Личная жизнь писателя, шутливо рассказанные эпизоды и сцены потрясающего драматизма — всё это органически сплетается с взволнованной авторской исповедью, горькими раздумьями, искрится острым юмором, сверкает беспощадной насмешкой, едкой иронией, пронизано то глубочайшей тоской, то мягкой грустью, овеяно пламенной верой в будущее, ненавистью и любовью  борца. «Всё это,— писал о «Былом и думах» Тургенев,— написано слезами, кровью: это горит и жжёт… Так писать умел он один из русских».

«Былое и думы» — мемуары, своеобразный лирико-философ-ский роман, по широте охвата жизни, по полноте, разнообразию и яркости изображённых явлений не имеющий себе равных во всей мировой литературе.

Особенно поразительна портретная галерея, созданная Герценом.

[smszamok]

Образы Белинского и Чаадаева, Грановского и Щепкина, Огарёва и Станкевича, итальянского революционера Д. .Гарибальди и английского социалиста-утописта Р. Оуэна, как и десятков других лиц, нарисованы писателем с необыкновенным мастерством и жизненной правдой. Герцен был великолепным мастером литературного портрета, и недаром Тургенев, отмечая эту черту таланта Герцена, писал: «В характеристике людей, с которыми он сталкивался, у него нет соперников». Вот яркая характеристика В. Г. Белинского: «В  этом застенчивом человеке,   в этом хилом теле обитала мощная, гладиаторская натура; да, это был сильный боец! Он не умел проповедовать, поучать, ему надобен был спор. Без возражений, без раздражения он не хорошо говорил, но когда он чувствовал себя уязвлённым, когда касались до его дорогих убеждений, когда у него начинали   дрожать   мышцы   щёк   и   голос прерываться, тут надобно было его видеть: он бросался на противника барсом, он рвал его на части, делал его смешным! делал его жалким и по дороге с необычайной силой,   с   необычайной поэзией  развивал  свою мысль.  Спор оканчивался  очень  часто кровью, которая у больного лилась из горла. Бледный, задыхающийся, с глазами, остановленными на том, с кем   говорил,   он дрожащей рукой поднимал платок ко рту и останавливался, глубоко   огорчённый,  уничтоженный  своей  физической  слабостью. Как я любил и как жалел я его в эти минуты!..

• „.Лишения и страдания скоро совсем подточили болезненный организм Белинского. Лицо его, особенно мышцы около губ его, печально остановившийся взор равно говорили о сильной работе духа и о быстром разложении тела.

В последний раз я видел его в Париже осенью 1847 года: он был очень плох, боялся громко говорить, и лишь минутами воскресала прежняя энергия и ярко светилась своим догорающим огнём. В такую минуту написал он своё письмо к Гоголю». Вот портрет «будочника», шефа жандармов Дубельта: «Лицо оригинальное, он, наверное, умнее всего Третьего и всех трёх отделений собственной канцелярии. Исхудалое лицо его, оттенённое длинными светлыми усами, усталый взгляд, особенно рытвины на щеках и на лбу ясно свидетельствовали, что много страстей боролось в этой груди, прежде чем голубой мундир победил или, лучше, накрыл всё, что там было. Черты его имели что-то волчье и даже лисье, то есть выражали тонкую смышлёность хищных зверей, вместе уклончивость и заносчивость. Он был всегда учтив».

Не менее выразителен портрет «будочника будочников» Николая I:

• «Я знаю этот взгляд и ни одного не знаю страшнее, безнадёжнее этого серо-бесцветного, холодного, оловянного взгляда». Взгляд Николая I — это взгляд «гремучей змеи»; это «вечно остриженная… медуза с усами». «Он был красив, но красота его обдавала холодом; нет лица, которое бы так беспощадно обличало характер человека, как его лицо. Лоб, быстро бегущий назад; нижняя челюсть, развитая за счёт черепа, выражали непреклонную волю и слабую мысль, больше жестокости, нежели чувственности. Но главное — глаза, без всякой теплоты, без всякого милосердия, зимние глаза».

Герцен был оригинальнейшим и замечательнейшим стилистом. Стиль его произведений поражает выразительностью, яркостью, разнообразием. Он умел находить неожиданные словесные формулы, сравнения, эпитеты, создавать запоминающиеся афоризмы и каламбуры, шутки и пародии {серьёзное облако; холостая религия; зимние глаза; раб при*всех храбростях своих и т. д.). Герцен смело соединял в одной фразе слова разговорной бытовой речи со словами, выражающими самые отвлечённые научно-философские понятия. Он создавал эпиграммы в прозе и фразы, блещущие юмором и неожиданными, яркими сопоставлениями: «Новгород… это большая казарма, набитая солдатами, и маленькая канцелярия, набитая чиновниками». Полицейских Герцен делит на «явнобрачных» и «тайнобрачных», т. е. принадлежащих к тайной полиции.

Герцен — мастер метких характеристик: Николай I— высочайший фельдфебель, деспотических дел мастер, будочник будочников, тяжёлый тиран в ботфортах. Описания Герцена лиричны. Особую прелесть составляет задушевность тона рассказчика. Лиризмом окрашены описания природы, воспоминания автора о безвозвратно ушедшей юности, о любви и т. д. Язык его произведений, особенно «Былого и дум», заслужил высокую оценку крупнейших русских писателей. Тургенев, восхищавшийся многокрасочным языком Герцена, говорил: «Язык его, до безумия неправильный, приводит меня в восторг: живое тело». Герцену Тургенев писал: «Язык твой лёгок, быстр, светел». Л. Н. Толстой, говоря об «удивительном языке» Пушкина, заметил: «Герцен не уступит Пушкину… Где хотите откройте, везде превосходно». По словам Горького, язык Герцена «исключителен по красоте и блеску».

[/smszamok]

Произведения Герцена десятки лет находились под запретом. Полное собрание его сочинений и писем вышло только после Великой Октябрьской социалистической революции. Но ещё задолго до неё (в 1888 г.) Л. Н. Толстой, оценивая значение творчества Герцена, писал: «Что за удивительный писатель! Наша жизнь русская за последние двадцать лет была бы не та, если бы этот писатель не был скрыт от молодого поколения».

(1голосов, средний: 4,00 out of 5)

Загрузка...

Роман «Обрыв» носил в первоначальных планах название «Художник». Главный  герой  его — художник   Райский. Райский — даровитая натура. Его тянет к искусству — к живописи, поэзии, скульптуре. Но в области искусства он ничего не достигает. Причиной этого является неспособность его к упорному, усидчивому труду, неумение доводить до конца свои замыслы. Райский — это разновидность «лишнего человека» своей эпохи. Уехав за границу, он разделяет участь большинства «лишних людей», метавшихся в поисках счастья с одного места на другое. Идеализация в романе «старой, консервативной русской жизни» нашла себе основное выражение в образе Бережко-вой — бабушки, как все называют её в романе. В бабушке всё своеобразно, гармонично. У неё есть дворянская спесь и родовая гордость, она даже несколько деспотична и в то же время умеет быть терпимой и уважать чужое мнение. Она строга и требовательна к людям, но Марфиньку и Веру, своих   внучек, любит глубоко  и  нежно.

Образ бабушки в изображении Гончарова превратился в символ «другой великой бабушки» — России патриархальной, старозаветной. Иное отношение у Гончарова мы видим к представителю революционно-демократических идей Марку   Волохову. Волохов — политический ссыльный. В провинции он с увлечением отдаётся пропаганде материалистических и социалистических идей и объявляет непримиримую борьбу консервативным воззрениям и устоям жизни. Он умён и наблюдателен. В разговорах Волохова с Райским и Верой проявляются его остроумие и начитанность. Есть у него и другие положительные качества. Так, чувство товарищества толкает его просиживать ночи у постели заболевшего Козлова. Все эти положительные свойства Волохова легко объясняют его влияние на окружающих, в частности на Веру. Но автора страшили люди, «готовые от почвы праздной теории безусловного отрицания перейти к действию». В «новых людях» Гончарова отталкивали их материализм, прямолинейность и  презрительнее  отношение  к эстетике.  Поэтому  он  окрасил образ Марка густыми непривлекательными красками. Марк превратился у него в тип циника, нигилиста. Отрицание собственности выражается у него в краже яблок из чужого сада. Демонстрируя презрение к традициям, Волохов принципиально пользуется вместо двери окном. Представление о свободе у него претворяется в проповедь свободной любви, «любви на срок».

В конечном итоге образ Марка Волохова оказался карикатурой   на   революционно-демократическую   молодёжь  60-х  годов. Идеал верности старой бабушкиной морали и отрицание разрушительного влияния новой, революционной идеологии вскрывается в романе также при помощи образов Марфиньки и Веры. У Марфиньки сложившийся взгляд на жизнь, не знающий никаких «проклятых вопросов» и сомнений. В основе этого взгляда лежит традиция, верность идеалам патриархальной, «бабушкиной» Руси. Собственный жизненный идеал ее прост и нетребователен. Она вся земная, непосредственная, цельная. «Нет, нет, я вся здешняя, вся вот из этого песочку, из этой травки»,— заявляет она. От неё веет поэзией, радостью, красотой. Это грациозный образ девушки, простой и наивной, гармоничной в сочетании всех своих внешних и внутренних свойств. Значительно сложнее образ Веры, сестры Марфиньки. Райский, характеризуя Марфиньку, как «луч, тепло и свет», говорит о Вере: «Эта вся — мерцание и тайна, как ночь — полная мглы и искр, прелести и чудес». В противоположность Марфиньке, Вера не удовлетворяется старым бытом и в доме бабушки живёт по-своему, сложным внутренним миром. Она много и серьёзно читает, вырабатывает свой, независимый взгляд на жизнь, рвётся к какому-то ей самой ещё неясному, но прекрасному идеалу.

И когда на её пути появляется Марк с его смелым презрением к рутине, он кажется ей героем, который поведёт её вперёд. Вера влюбляется в него. Однако взгляды на любовь у неё и у Марка оказались различными, и Веру постигает горькое разочарование.

Пережив страсть — эту «грозу жизни», по выражению Райского, Вера смиряется в своих тревожных порывах. Она как бы капитулирует перед тем старым миром, вырваться из рутины которого она так страстно стремилась. Вера приходит к убеждению, что старый, бабушкин порядок «есть существенный, непогрешительныи, совершеннейший идеал жизни».

Несмотря на искусственность финала романа, Вера остаётся одним из самых пленительных женских образов в русской художественной литературе  XIX в. Для понимания авторского замысла романа важен и образ Тушина. Тушин — это помещик, заводчик, лесопромышленник, провинциальный делец. Он умело хозяйничает в своём имении, применяя новые методы капиталистического хозяйства. Райский говорит о нём: «Тушин — наша истинная «партия действия», наше прочное будущее». Нетрудно увидеть, что в лице Тушина Гончаров дал только новый вариант просвещённого дельца, тип которого он ещё раньше приветствовал  в лице  Адуева-дяди  и Штольца. Но тип буржуазного дельца оказался обрисованным у Гончарова только общими чертами. Тушин, как признавался потом сам автор, оказался лишь бледным, неясным намёком «на лучшее большинство» нового поколения.

В романе «Обрыв» особенности таланта Гончарова — эпическая манера повествования, тщательная обработка деталей, превосходный язык — выступают необычайно ярко. Особенно удались Гончарову женские образы романа, достойные кисти автора «Обломова». Веру и Марфиньку можно поставить рядом с образами Татьяны и Ольги из романа Пушкина «Евгений Онегин». К недостаткам романа следует отнести неверную трактовку образа Волохова, бледность образов Беловодовой и Тушина.

Критика довольно единодушно высказалась против ложной идеи романа. Салтыков-Щедрин в статье «Уличная философия» указывал, что в романе «Обрыв» Гончаров совершенно исказил идею революционного поколения.

(2голосов, средний: 1,00 out of 5)

Загрузка...

Сказка и сказочная фантастика всегда были близки творчеству сатирика. Он пользовался ими и в «Истории одного города» («Органчик», градоначальник с фаршированной головой), и в «Современной идиллии» («Сказка о ретивом начальнике»), и в цикле очерков «За рубежом» («Торжествующая свинья, или разговор свиньи с правдою»), и в «Сатирах в прозе». Народные русские сказки привлекали писателя своей жизненной правдой, лукавым юмором, всегдашним осуждением зла, несправедливости, тупости, предательства, трусости, лени, прославлением добра, благородства, ума, верности, мужества, трудолюбия, злой насмешкой над угнетателями, сочувствием и любовью к угнетённым. В фантастических, сказочных образах народ отражал явления реальной действительности, и это делало сказки родственными таланту Щедрина.

Всего писателем было создано более 30 сказок, и подавляющее большинство из них — в 80-е годы. Это не случайно:

[smszamok]

в 80-е годы неслыханно усилился цензурный гнёт, самодержавие беспощадно расправлялось с революционными организациями, градом преследований обрушилось на передовую литературу. В апреле 1884 г. был закрыт лучший журнал эпохи — «Отечественные записки», во главе которого Щедрин стоял много лет. У писателя, по его словам, «отняли, скомкали и запечатали душу». В эту эпоху «разнузданной, невероятно бессмысленной и зверской реакции» (В. И. Ленин) жить было трудно, писать — почти невозможно. Но реакционерам не удалось заглушить голос великого сатирика. Верный революционному долгу, Щедрин продолжал служить тем идеям, борьбе за которые он отдал всю свою жизнь. «Я так себя дисциплинировал,— писал он,— что, кажется, и умереть себе не позволю, не отработавшись».

В эти годы небывалого разгула реакции Щедрин и создал большинство своих гениальных сказок. Угнетатели жадны и злы, тупы и ленивы, неблагодарны и трусливы, народ бескорыстен и добр, находчив и трудолюбив, отзывчив и смел. Но на наглость и жестокость угнетателей он отвечает не возмущением и протестом, а терпением и покорностью. С горькой иронией рассказывает сатирик о том, как «громаднейший мужичина» безропотно трудился на генералов. «И зачал он перед ними действовать. Полез сперва-наперво на дерево и нарвал генералам по десятку самых спелых яблоков, а себе взял одно, кислое. Потом покопался в земле — и добыл оттуда картофелю; потом взял два куска дерева, потёр их друг об дружку ■—и извлёк огонь. Потом из собственных волос сделал силок и поймал рябчика. Наконец, развёл огонь и напёк столько разной провизии, что генералам даже пришло на мысль: не дать ли и тунеядцу частичку?»

«Однако,— с уничтожающим презрением заканчивает Щедрин сказку,— и об мужике не забыли; выслали ему рюмку водки да пятак серебра: веселись, мужичина!»

«Повестью о том, как один мужик двух генералов прокормил» Щедрин воспитывал ненависть к тунеядцам и эксплуататорам, бросающим народу жалкие подачки. Но в этой ранней своей сказке писатель осмеял не только паразитизм господствующих классов. Революционный демократ, единомышленник Чернышевского, Добролюбова и Некрасова, он как бы обращался к народу с тем же вопросом, с каким к народу обращался Некрасов:

Чем хуже был бы твой удел, Когда б ты менее терпел? С горечью и болью говорил Щедрин о долготерпении народа и его покорности угнетателям, о том, что по приказу генералов мужик свил верёвку и «этой верёвкой генералы привязали мужичину к дереву, чтоб не убёг». Гневное обличение дармоедов-эксплуататоров, осуждение народной пассивности и покорности, призыв к тому, чтобы народ сбросил со своих плеч угнетателей, уничтожил несправедливый и бесчеловечный строй,— таков идейный смысл «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил».

Сказка Щедрина была высоко оценена передовыми современниками писателя. Восхищённый ею, Герцен в одном из писем к Огарёву спрашивал своего друга. «Читал ли ты «Историю двух генералов»?  Образ Коняги — символ порабощенной родины и истерзанного угнетателями народа. «Целая масса живёт в нём, неумирающая, нерасчленимая и неистребимая». Жизнь народа — непрерывный каторжный труд. «Нет конца работе! Работой исчерпывается весь смысл его существования». Бремя невыносимой подневольной работы превращает труд в проклятие, в «ноющую боль», лишает жизнь радости. «Для всех поле—раздолье, поэзия, простор; для Коняги оно — кабала… Для всех природа — мать, для него одного она — бич и истязание».

Трудом Коняги живут «пустоплясы»: «Коняге — солома, а Пустоплясу — овёс». «Пустоплясам» нет никакого дела до народа, им нужен лишь его труд, нужна его жизнь, «способная выносить иго работы». «Пустоплясы» могут только вести праздную болтовню о причинах несокрушимости и бессмертия Коняги. Выражая мысли либералов о народе, первый из «пустоплясов» объясняет живучесть Коняги его смирением и покорностью. «Понял он, что уши выше лба не растут, что плетью обуха не перешибёшь». Второй «пустопляс», повторяя славянофильские бредни о народе, объясняет несокрушимость Коняги тем, что «он в себе жизнь духа и дух жизни носит!» Третий «пустопляс», подобно реакционным народникам 80-х годов, причину неуязвимости Коняги видит в том, «что он «настоящий труд» для себя нашёл». Четвёртый же («должно быть, прямо с конюшни от кабатчика») в духе кулацко-буржуаз-ных толков о народе говорит:

«Оттого нельзя Конягу донять», что он «к своей юдоли при-вышен» и нуждается только в том, чтобы его постоянно взбадривали кнутом.

С ненавистью и презрением нарисованы Щедриным образы «пустоплясов» — врагов народа, с горячим сочувствием и любовью— образы мужика и Коняги. Со страстной тоской писатель призывал то время, когда народ освободит себя и свою родину.

В те годы, когда Щедрин создал свою скорбную сказку, рабочий класс России только начинал складываться в самостоятельную политическую силу, способную стать во главе всего трудо» вого народа. Великую освободительную силу рабочего класса писатель ещё не мог предугадать, но вера в силы народа, в свободное будущее своей родины ни на миг не покидала Щедрина. «Из века в век цепенеет грозная, неподвижная громада полей, словно силу сказочную в плену у себя сторожит. Кто освободит эту силу из плена? Кто вызовет её на свет?

Близка по теме к сказке «Коняга» сказка «Соседи» (1885). В ней изображены два соседа: Иван Богатый и Иван Бедный. Иван Богатый, который «сам ценностей не производил, но о распределении богатств очень благородно-мыслил», напоминает «пустоплясов», а Иван Бедный, который «о распределении богатств совсем не мыслил (недосужно ему было), но, взамен того, производил ценности», напоминает собой задавленных нуждой тружеников из других сказок писателя. Жизнь Ивана Богатого — сплошной праздник, жизнь Ивана Бедного — непрерывный мучительный труд, награда за который — пустые щи. Сказка ставит вопрос: почему бездельники в роскоши живут, а труженики никак из нужды не выбьются? Ответ на этот вопрос содержится в словах деревенского мудреца Ивана Простофили: «Оттого, что в планту так значится… И сколько вы промеж себя ни калякайте, сколько ни раскидывайте умом — ничего не выдумаете, покуда в оном планту так значится». Как и другие сказки, «Соседи» содержали в себе призыв — уничтожить (переписать) «плант», свергнуть эксплуататорский строй, изменить «хитрую-механику» несправедливого общественного устройства.

Щедрин видел пробуждение политического сознания у трудящегося крестьянства, понимал всемирно-историческое значение-того процесса, который В. И. Ленин назвал «пробуждением человека в Коняге».

Сказки гениального сатирика, как и все его произведения, были проникнуты любовью и сочувствием к народу, глубоким оптимизмом, верой в то, что народ упорной борьбой завоюет себе счастливую долю. И это хорошо чувствовали широкие круги читателей, до которых, несмотря на цензурные преследования, всё же доходили произведения Щедрина.

Так, уже после смерти писателя группа тифлисских рабочих писала его вдове: «В особенности нам нравятся рассказы «Путём-дорогою», где мы видим родственных себе рабочих, горемык безвинных: «Коняга», «Соседи», «Христова ночь», «Карась-идеалист» и др. Кто не полюбит эти сказки, кто не поймёт, что автор их любил и жалел простой народ? Он знал и чувствовал наше горе и видел, что мы всю жизнь проводим в тяжёлом, беспросветном труде, не пользуясь плодами его».

Презрением, гневным издевательским смехом карал Щедрин и трусливых обывателей, думавших только о спасении собственной шкуры, о личном самосохранении.

Такой трусливый обыватель выведен им в сказке «Премудрый пескарь» (1883). Бесполезное, «распостылое» существование этого «просвещённого, умеренно-либерального» обывателя наполнено вечным страхом и испугом. «Он жил и дрожал — только и всего». Никаких радостей трусливый обыватель не знал, никого не обогрел и не защитил, никому ни доброго совета не подал, ни доброго слова не сказал. «И прожил премудрый пескарь таким родом с лишком сто лет. Всё дрожал, всё дрожал. Ни друзей у него, ни родных; ни он к кому, ни к нему кто… только дрожит да одну думу думает: слава богу! кажется, жив!» О борьбе и протесте пескарь, забившийся в свою тёмную и тесную нору, никогда не помышлял, и даже когда перед смертью ему захотелось зылезть из норы, то едва он подумал об этом, как вновь испугался. «И начал, дрожа помирать. Жил — дрожал, и умирал — дрожал». Писатель зло осмеивает трусливую «мудрость» пескаря, который, «дрожа, победы и одоления одерживал», его бесславную, жалкую жизнь и, обращаясь к читателю, восклицает: «Неправильно полагают те, кто думают, что лишь те пескари могут считаться достойными гражданами, кои, обезумев от страха, сидят в норах и дрожат. Нет, это не граждане, а по меньшей мере бесполезные пескари».

Гневное осуждение трусливого и никчёмного существования, призыв к гражданскому мужеству и революционному действию были особенно важны и своевременны в эпоху реакции.

В самую глухую и тяжёлую пору жизни России, когда «всё кругом изменяло и предательствовало», Салтыков-Щедрин своими сказками продолжал делать великое революционное дело, твёрдо уверенный, что господство реакции не вечно, что придёт время, «когда исчезнут… все неправды, коварства и насилия».

[/smszamok]

Как герой его сказки «Приключение с Крамольниковым», он горячо и страстно был предан своей стране и все силы своего гениального ума и большого сердца отдал борьбе за освобождение угнетённых «от тех посрамлений, которые наслоили на них века подъяремной неволи… В этом собственно и заключалась задача всей его деятельности».

(1голосов, средний: 5,00 out of 5)

Загрузка...

Изображение распада «дворянского гнезда» дано Щедриным с позиций крестьянского демократа. В романе показано, что ничто не может предотвратить и остановить этот распад. Эта мысль проходит через весь роман. Тема распада дворянской семьи, её морального и физического разложения определила сюжет и композицию романа, показывающего историю никчёмного существования и нелепой смерти членов головлёвской семьи. В первой главе умирает Степан, во второй — Павел, в третьей— Владимир Головлёвы, в четвёртой — Арина Петровна и Пётр; в последней рассказывается о смерти Любиньки, умирает Порфирий Головлёв и агонизирует последняя в роде Головлё-вых — Аннинька. В их судьбе раскрывается идея романа: паразитические классы, и в первую очередь дворянство,— «это сама смерть, злобная, пустоутробная… Все… отравы, все язвы — всё идёт отсюда». На прогнившей, отравленной хищничеством и праздностью почве не может сформироваться здоровая, полноценная личность, общественно полезный человек. С господствующими классами народ произведёт суровый, справедливый и беспощадный «расчёт».

Образ Апины коллекции «слабосильных людишек» головлёвской семьи Петровны исключение представляет Арина Петровна Головлёва. Арина Петровна властная   и  энергичная   женщина, она  «случайным  метеором»   блеснула  на   фоне «безвыходного   неблагополучия», «паскудства» и пьяной неурядицы головлёвской семьи. Полновластная хозяйка дома, она деспотически и бесконтрольно управляет крестьянами и домочадцами. Вся её жизнь отдана стяжанию. Всю жизнь слово «семья» не сходило у неё с языка, в конце же концов оказывается, что семьи у неё никогда не было. Муж её,

[smszamok]

человек безалаберный и озорной, вёл жизнь праздную и был ей совершенно чужд. Его она иначе не называла, как «ветряной мельницей» и «бесструнной балалайкой». Дети для неё — обуза, они «не затрагивали ни одной стороны её внутреннего существа». Своих сирот-внучек она кормит протухлой солониной, преследует их упрёками: постылые, нищие, дармоеды, ненасытные утробы. Дворовых она тиранит, ест поедом; домашние перед ней трепещут. Головлёво, которым владеет Арина Петровна, представляется её сыну Степану «гробом». «Заест она меня,— думает он о матери,—…заест не мучительством, а забвением. Не с кем молвить слова, некуда бежать — везде она, властная, цепенящая, презирающая».

Грубость и привычка повелевать прекрасно выражаются в её речи, в стремлении давать окружающим прозвища, обидные клички. «Говори! не виляй хвостом… сума перемётная!»— приказывает она бурмистру. «Что я без поганок-то без своих делать буду?»— тревожится она при первых слухах об отмене крепостного права. Бурмистру, докладывающему о том, что Степан Владимирович «нехорош», она отвечает: «Небось, отдышится, ещё нас с тобой переживёт! что ему, жеребцу долговязому, сделается! Кашляет! иной сряду тридцать лет кашляет, и всё равно, что с гуся вода!»

Грубость соединяется в её характере с лицемерием и ханжеством. Боясь худой славы, осуждения со стороны соседей, она берёт к себе в дом осиротевших внучек и при этом говорит: «У бога милости много… сиротки хлеба не бог знает что съедят, а мне на старости лет — утешение. Одну дочку бог взял — двух дал!» И в то же время пишет сыну Псрфирию: «Как жила твоя сестрица беспутно, так и умерла, покинув мне на шею своих двух щенков…»

Образ Арины Петровны — образ типический. Такие характеры неизбежно возникали и развивались в условиях усадебного хозяйства, бесконтрольного распоряжения жизнью и имуществом сотен я тысяч крепостных. К новым условиям жизни такие натуры приспособиться не могли. С отменой крепостного права рушится «семейная твердыня, воздвигнутая неутомимыми руками Арины Петровны», и сама она становится приживалкой в доме младшего сына. Эта перемена сказалась и на её внешности: «Голова её поникла, спина сгорбилась, глаза потухли, поступь сделалась вялой, порывистость движений пропала». Изменяется и характер её речи, ставшей теперь льстивой, просительной. Бывшая полновластная хозяйка огромного имения становится «лишним ртом», существом, всем чуждым, ведущим постылую, никому не нужную жизнь.

Предательство и хищничество воспитываются в Иудушке не только головлёвским бытом, но и тридцатилетней службой «в тусклой атмосфере департамента». Жестокость сочетается в его характере с холодной расчётливостью. Прикрываясь маской покорности и послушания, он окружил, опутал Арину Петровну, обрёк на одичание и медленную смерть брата Степана. Потом,. улучив удобный момент, выгнал из дома собственную мать, заставив её предварительно истратить свой «капитал» на округление его имения.

«Подвиги» Иудушки на этом не кончаются: он зорко следит за тем, как запой убивает Павла, и, улучив удобный момент, приезжает к умирающему брату в Дубровино. Елейно, ласково, «по-родственному» доводит он Павла до исступления и оставляет его только тогда, когда убеждается, что Павел ещё не успел распорядиться своими деньгами и они, следовательно, достанутся ему вместе с Дубровиным. «Лицемер… лишённый всякого нравственного мерила», он без всякого сожаления грабит своих сирот-племянниц, обрекая их и Арину Петровну на прозябание в «упалой» усадебке Погорелки. Никаких  родственных чувств  и привязанностей у него  нет. Ждать от него помощи, сочувствия, участия нельзя. Он хладнокровно доводит до самоубийства одного сына, на позор и смерть в  тюрьме  обрекает  другого,  третьего,  «незаконнорождённого»,  прикрываясь лицемерными рассуждениями, отправляет на неизбежную гибель в воспитательный дом.

Порвав все связи с внешним миром, он предаётся «деловому бездельничеству», «умственному распутству», тиранит окружающих, зудит, пристаёт и досаждает. Им овладевает «запой праздномыслия», главную роль в котором «играла какая-то болезненная жажда стяжания». Иудушка думает только о деньгах. В мире «фантастических притеснений», куда входили и штрафы, и ростовщичество, и безжалостная эксплуатация крестьянской нищеты, «…Порфирий Владимирович был счастлив».

Свои хищнические поступки Иудушка неизменно прикрывает ссылками на бога. Но подлинной религией Иудушки, как и всех Головлёвых, является собственность. В истребительной войне за неё Иудушка уничтожил всех своих родственников и готов опутать «целый мир сетью кляуз, притеснений и обид». Набожность и религиозность не только не мешают, но даже помогают ему обездоливать и мучить людей, грабить их на «законном основании». Так грабит Иудушка мужика Фоку, приехавшего просить у него ржи до нового урожая, постоянными штрафами и сутяжничеством обездоливает своих крестьян. Хищник, приспособившийся к новым условиям жизни, он знает, что законы помещичьего самодержавного государства на его стороне. «Я не граблю… а… по закону действую. Лошадь его (крестьянина) в своем лугу поймал — ну и ступай, голубчик, к мировому! Коли скажет мировой, что травить чужие луга дозволяется,— и бог с ним! А скажет, что травить не дозволяется,—нечего делать! Штраф пожалуйте! По закону я, голубчик, по закону!»

«Много-таки на Руси нуждающегося народа! — восклицает писатель,—ах, как много!.. И вот… около этой-то перекатной голи стелет Иудушка свою бесконечную паутину».

[/smszamok]

Он любит «вымучить, разорить, обездолить, пососать кровь», лжёт и пакостничает, мучит всех окружающих, мысленно мстит не только живым, но и мёртвым, во всём всегда лицемерит. Лицемерие и хищничество, с одной стороны, пустословие и праздномыслие—с другой,  составляют важнейшие черты характера

(Еще не оценили)

Загрузка...

Полемическая направленность романа сказалась не только в обрисовке «новых людей», во многом не похожей на ту, которая дана в «Отцах и детях» Тургенева, но и в самом тоне, форме, философии романа. Базаров рисовался Тургеневу фигурой «сумрачной», «злобной», «дикой», «обречённой на погибель». В героях Чернышевского нет ничего сумрачного, злобного, дикого, они не только не чувствуют себя обречёнными на погибель, но, напротив, уверены в скором торжестве того дела, за которое борются.

В «Отцах и детях», в конечном счёте, показана несостоятельность взглядов Базарова и его последователей; в романе «Что делать?» — нравственное превосходстве «новых людей» над людьми старого мира, победа нового над старым. Эта вера окрашивает роман Чернышевского в бодрые, жизнерадостные тона. «Что делать?» — одно из самых оптимистических произведений русской литературы. Замечательна песенная рамка, в которую заключён роман: он начинается «песенкой», «»бойкой и смелой», которую распевал революционный народ Франции в 1790 г. «Мы бедны… но мы рабочие люди, у нас здоровые руки. Мы темны, но мы не глупы и хотим света. Будем учиться — знание освободит нас; будем трудиться — труд обогатит нас, это дело пойдёт,— поживём, доживём… Труд без знания бесплоден, наше счастье невозможно без счастья других. Просветимся и обогатимся; будем счастливы — и будем братья и сестры, это дело пойдёт,— поживём, доживём. Будем учиться и трудиться, будем петь и любить, будет рай на земле. Будем же веселы жизнью,— это дело пойдёт, оно скоро придёт, все дождёмся его…»

Каждая строфа этой песни, в которой звучит мотив торжества скорой революции, заканчивается припевом:

• Ах, это устроится, устроится, устроится,
• На фонарь аристократов! Ах, это устроится, устроится, устроятся, Аристократов повесят!

Нападая на роман, реакционные публицисты со злобой отмечали, что роман «чтится поклонниками «нового слова», как мусульмане чтут коран». Уже упомянутый профессор Цитович, называвший роман «Что делать?» «торпедой», отмечал: «За шестнадцать лет моего пребывания в университете мне не удалось встретить студента, который бы не прочёл знаменитого романа ещё в гимназии». Враги Чернышевского вынуждены были признать огромное влияние романа на читателей. «Молодые люди толпою пошли за Лопуховым и Кирсановым, молодые девушки заразились примером Веры Павловны… Меньшинство нашло себе идеал… в Рахметове». Иные из реакционных журналистов, видя успех романа, призывали к прямой расправе с автором «Что делать?» и его последователями. Журналист Аскоченский, чьё продажное перо направлялось агентами Третьего отделения, писал: «Ведь есть же у нас смирительные дома, исправительные заведения… туда их, под строжайший надзор. А если и этим не проймешь, то есть дорога подальше… Ведь душегубам и зажигателям находят же место вдали от благоустроенных обществ; а эти господа во сто, в миллион раз хуже их… долго ли мы будем с ними церемониться и гуманничать!»

Совершенно иным было отношение к роману передовых современников Чернышевского, для которых он стал знаменем борьбы, программой действий. «Мы читали роман чуть ли не коленопреклонённо… Он сыграл великую роль в русской жизни, всю передовую интеллигенцию направив на путь социализма»,— отмечал современник Чернышевского А. Скабичевский. «Всюду начали заводиться производственные потребительские ассоциации, мастерские швейные, сапожные, прачечные, коммуны». Под влиянием романа «Что делать?» студенческая коммуна была организована знаменитым впоследствии композитором Мусоргским, коммуной жили художники-«передвижники»—Крамской, Перов, Репин и др.

На защиту романа выступили Писарев, Курочкин и их журналы «Русское слово» и «Искра». Для нескольких поколений революционных борцов роман Чернышевского стал путеводной книгой. Отмечая исключительное воспитательное значение романа, Плеханов писал: «Кто не читал и не перечитывал этого знаменитого произведения? Кто не увлекался им, кто не становился под его благотворным влиянием чище, лучше, бодрее и смелее? Кого не поражала нравственная чистота главных действующих лиц? Кто после чтения этого романа не задумывался над собственной жизнью, не подвергал строгой проверке своих собственных стремлений и наклонностей?

Роман оказал большое влияние и на зарубежных революционеров. «Роман «Что делать?»,— писал Георгий Димитров,— ещё 35 лет тому назад оказал на меня лично, как молодого рабочего, делавшего тогда первые шаги в революционном движении в Болгарии, необычайно глубокое, неотразимое влияние. И должен сказать — ни раньше, ни позже не было ни одного литературного произведения, которое так сильно повлияло бы на моё революционное воспитание, как роман Чернышевского»,

(2голосов, средний: 2,50 out of 5)

Загрузка...

Лопухов,  Кирсанов, Вера Павловна — «обыкновенные порядочные люди нового поколения». Рядом  с ними показан в романе Рахметов — «особенный человек», «высшая натура», человек   «другой   породы». Дворянин по происхождению, он становится демократом по взглядам на жизнь, на народ и по поведению. Такое явление, как переход лучших людей господствующих классов на сторону угнетённых, не было случайным. Людьми, примкнувшими к революционному классу, были люди, подобные Герцену и Огарёву, вышедшим из богатых дворянских семей, полковнику генерального штаба Обручеву и др. В образе Рахметова слились лучшие черты передовых людей эпохи Чернышевского, в этом образе немало и таких черт, которые были присущи самому Чернышевскому.

«Таинственный» образ революционного вождя, изображённого в романе, заставлял усиленно работать воображение читателей «Что делать?». Один из современников Чернышевского писал:

[smszamok]

«Этим своим образом… Чернышевский, уже изъятый из обращения и обречённый на полное молчание, из своего сурового заточения как бы говорил нам: «Вот подлинный человек, который особенно нужен теперь России, берите с него пример и, кто может и в силах, следуйте по его пути, ибо это есть единственный для вас путь, который может привести нас к желаемой цели». И образ Рахметова властно врезался в нашу память… помогая нам, поощряя нас на решительный шаг».

Для многих поколений революционных борцов образ Рахметова явился примером поведения и подражания, источником вдохновения, в нём они черпали силы и мужество.

По словам Плеханова, «в каждом из выдающихся русских революционеров была огромная доля рахметовщины». «На протяжении месяцев,— вспоминал выдающийся болгарский революционер Георгий Димитров,— я буквально жил героями Чернышевского. Моим любимцем был в особенности Рахметов. Я ставил себе целью быть твёрдым, выдержанным, неустрашимым, самоотверженным, закалять в борьбе с трудностями и лишениями свою волю и характер, подчинять свою личную жизнь интересам великого дела рабочего класса,— одним словом, быть таким, каким представляется мне этот безупречный герой Чернышевского. И для меня нет никакого сомнения, что именно это благородное влияние в моей юности очень много помогло моему воспитанию как пролетарского революционера».

Общество будущего показано в романе в четвёртом сне Веры Павловны. Человек будущего, предсказывает Чернышевский, переделает природу при помощи чудесных машин. Он заставит природу служить себе, навеки освободится от «власти земли» над собой, сбросит с себя зависимость от стихийных сил природы. Труд перестанет быть тяжёлым и позорным бременем, станет лёгким и радостным, ибо все тяжёлые работы будут делать машины. Труд станет естественной потребностью и наслаждением для человека. Люди будущего, предсказывает Чернышевский, превратят пустыни в плодородные земли, покроют садами голые скалы, пророют грандиозные каналы. Навсегда исчезнет противоположность между умственным и физическим трудом. Человек будущего, освобождённый от нужды и забот, станет всесторонне развитым существом, сможет полностью раскрыть все богатства своей натуры. Люди будущего цветут здоровьем и силой, они стройны и грациозны, они не рабы машин, а творцы и созидатели.

Они — музыканты, поэты, философы, учёные, артисты, но они же работают на полях и заводах, управляют совершенными, ими созданными машинами. «Все они — счастливые красавцы и красавицы, ведущие вольную жизнь труда и наслаждения».

Рисуя победу социализма в России, Чернышевский в то же время предсказывает неизбежное торжество его но всём мире, когда будут сметены все искусственные границы между народами и каждый человек станет желанным гостем и полноправным хозяином в любом месте земного шара. Тогда исчезнет всякое угнетение человека человеком, наступит «для всех вечная весна и лето, вечная радость».

С глубокой проницательностью предвидел Чернышевский, что социализм раскрепостит женщину от домашнего рабства, что общество возьмёт на себя значительную долю забот о воспитании подрастающего поколения и обеспечении стариков. Он верил, что сменится всего несколько поколений, и социализм победит в России и во всём мире. Гениальное предвидение Н. Г.Чернышевского сбылось в наше время: многие страны Европы и Азии приступили к построению социалистического общества, следуя великому примеру советского народа, построившего социализм и идущего к коммунизму. «Будущее светло и прекрасно»,— неустанно повторял Чернышевский и страстно звал к борьбе за него: «Любите его, стремитесь к нему, работайте для него, приближайте его, переносите из него в настоящее, сколько можете перенести: настолько будет светла и добра, богата радостью и наслаждением ваша жизнь, насколько вы умеете перенести в неё из будущего. Стремитесь к нему, работайте для него, приближайте его, переносите из него в настоящее всё, что можете перенести».

Роман начинается необычно, с развязки — сценой таинственного исчезновения одного из героев. Такое загадочное начало нередко встречалось в произведениях западных романистов — Эжена Сю, Александра Дюма, широко известных в тогдашней России.

Чернышевский сам в третьей главе («Предисловие») разъясняет смысл этого приёма: «Я употребил обыкновенную хитрость романистов: начал повесть эффектными сценами, вырванными из средины или конца её, прикрыл их туманом». Такое начало позволило, с одной стороны, привлечь к роману внимание широкой читающей публики, которой автор «забрасывал удочку с приманкой эффектности», с другой стороны, помогало обмануть бдительность цензуры, сбить её с толку обычными приёмами авантюрного романа.

В дальнейшем изложении Чернышевский пародирует подобные романы, заявляя: «Я пишу без уловок и потому вперёд говорю: трескучего столкновения не будет, всё развяжется без бурь, без громов и молний».

Роман разбит на шесть глав, из которых каждая, за исключением последней, в свою очередь делится на главки. Стремясь подчеркнуть исключительно важное значение заключительных событий, Чернышевский рассказывает о них в особо выделенной одностраничной главке «Перемена декораций».

Очень большое значение в романе приобретают развёрнутые образы-аллегории — сны Веры Павловны. Так, в первом сне в аллегорической форме изображена революция, которая несёт свободу закрепощённым женщинам, томящимся в «сырых, тёмных подвалах жизни». Во втором сне даётся изображение «реальной грязи», все элементы которой здоровы. «Реальная грязь», «чистая грязь»,—это народ, жизнь которого «имеет главным своим элементом труд». «Колос, который вырастает из этой грязи от солнечного света, будет здоровый колос». «Фантастическая грязь», «грязь гнилая» — это паразитические классы, живущие чужим трудом. Всё, что порождается этой «фантастической грязью», дурно и дрянно.

Особенно велико значение четвёртого сна Веры Павловны. В нём в аллегорической форме, в смене картин, рисуется прошлое, настоящее и будущее человечества. В четвёртом сне Веры Павловны снова появляется революция, «сестра своих сестёр, невеста своих женихов». Она говорит о равенстве, братстве, свободе, о том, что «нет ничего выше человека, нет ничего выше женщины», рассказывает о том, как будет устроена жизнь люден и каким станет человек при социализме.

Характерной особенностью романа являются частые авторские отступления, обращения к героям, беседы с проницательным читателем. Значение этого воображаемого персонажа очень велико в романе. В его лице осмеяна и разоблачена обывательская часть публики, косная и тупая, ищущая в романах острых сцен и пикантных положений, постоянно толкующая о «художественности и ничего не понимающая в подлинном искусстве. Проницательный читатель — тот, кто «самодовольно толкует о литературных или учёных вещах, в которых ни бельмеса не смыслит, и толкует не потому, что в самом деле заинтересован ими, а для того, чтобы пощеголять своим умом (которого ему не случилось получить от природы), своими возвышенными стремлениями (которых в нём столько же, как в стуле, на котором он сидит) и своей образованностью (которой в нём столько же, как в попугае)».

Издеваясь и глумясь над этим персонажем, Чернышевский тем самым обращался к читателю-другу, к которому он питал огромное уважение, и требовал от него вдумчивого, пристального, подлинно проницательного отношения к рассказу о «новых людях». Чернышевского даёт его роман, написанный в полном соответствии с эстетическими взглядами автора. Все достоинства повести даны ей только её истинностью, замечает Чернышевский. Стремление к «истинности» обусловило отсутствие в романе «эффектности» и «прикрас». Содержание его просто и значительно, как проста и значительна жизнь. Стремясь усилить впечатление «истинности», подлинности рассказываемого, Чернышевский вводит в роман «человеческие документы»: дневники Веры Павловны, письма Лопухова и Кати Полозовой, рассказ-исповедь Крюковой и т. д.

«Поэзия — в правде жизни»,— говорил Чернышевский. Пропагандируя идеи социализма; он не побоялся ввести в роман специальную главу о том, как устроена мастерская Веры Павловны,, или письмо Кати Полозовой, доказывающее подробными цифровыми расчётами выгоды и преимущества свободного коллективного труда. От введения таких глав роман выигрывал в правдивости, да и сами прозаические детали переставали быть прозаическими и своей неотразимой убедительностью производили, впечатление «чуда».

«Что делать?» — философско-публицистический роман. Роман указывал, что делать, как жить, к чему следует стремиться. Поэтому естественным кажется приём вмешательства автора в жизнь героев, его рассуждения о женской независимости, пользе наук, страстные обращения к читателям: «Поднимайтесь из вашей  трущобы,   друзья   мои, поднимайтесь, это   не  так  трудно, выходите на вольный белый свет, славно жить на нём… Наблюдайте, думайте, читайте тех, которые говорят вам о чистом наслаждении жизнью… Читайте их,— их книги радуют сердце, наблюдайте жизнь,— наблюдать её интересно, думайте,— думать завлекательно. Только и всего. Жертв не требуется, лишений не спрашивается,— их не нужно. Желайте быть счастливыми — только,  только  это   желание  нужно…  Попробуйте — хорошо!» Роман не только правдиво воспроизводил жизнь, но объяснял её, показывал, что уродует людей, почему люди, не дурные сами по себе, становятся чёрствыми и злыми, как Марья Алексеевна, или легкомысленными кутилами, как Серж. Роман отвечал на вопрос что делать? Подготавливать революцию, бороться за революционное переустройство жизни — вот что нужно делать всем тем, кто не желает мириться с уродующим человека общественным строем. Взволнованная проповедь социализма, призыв к революции, вера в её конечное торжество неустанно звучат на страницах «Что делать?».

Роман полностью отвечал тому, что Чернышевский считал высшим назначением искусства: для лучшей части общества он стал «учебником жизни».

[/smszamok]

Философско-социальная направленность романа сказывается, между прочим, и в том, что пейзажу, портрету героев отводится весьма скромная роль. С другой стороны, эта же философско-социальная направленность романа в соединении с тем, что герои его —люди рассуждающие, мыслящие, привыкшие взвешивать и разбирать каждый свой поступок, обусловила ещё одну композиционную особенность романа: образы героев, их характеры раскрываются в диалоге и монологе, в постоянных беседах •и спорах, «теоретических разговорах». Герои Чернышевского — люди дела, а не громкой фразы, говорят кратко и ясно. Вот характерные для них слова: «Дайте людям хлеб, читать они выучатся и сами»; «Жертва — сапоги всмятку»; «Нам некогда скучать: у нас слишком много дела»; «Я ненавижу… родину, потому что люблю её».