Похвальное слово древней науке Ботанике

Со времен Аристотеля и Феофраста, то есть уже более двух тысяч лет, существует наука, чье название происходит от греческого слова «ботанэ» — зелень, овощ, трава. Тридцать лет собственной жизни связывают меня с ботаникой. Несмотря на существенную разницу двух цифр, обе они велики: одна — в масштабах человеческой культуры, другая — в масштабе человеческой жизни. Судьба навсегда связала меня с наукой о растениях, а последнее десятилетие и с пограничными областями биологии. Что такое для меня ботаника? Вопреки укоренившимся представлениям об академичности, педантизме, сухости этой науки я вижу ее дисциплиной живой, средоточием острейших проблем современности. Мы открываем новые виды растений, изучаем и сохраняем давно известные. Следим за изменением ландшафтов, ведь именно ботаник за деревьями видит лес, за травами — степь, за отдельным растением—фитоценоз: Именно ботаники разрабатывают для хозяйственников и методы восстановления Карпатских лесов, Крымской яйлы.

Ботаники сегодня решают проблемы использования растений в любых отраслях промышленности: лесной, парфюмерной, фармацевтической, в сельском хозяйстве как при выведении новых сортов хлебных растений, так и при разработке технологии выращивания грибов. Я уже не говорю о значении ботаники в деле охраны окружающей среды для человека, природа в первую очередь — это растения. И мне, конечно же, обидно, что сегодня максимум интереса вызывают только такие области биологии, как генетика, биофизика, молекулярная биология, цитология… Здесь идет активное внедрение методов математики, физики, химии, техники, от них ожидают самых впечатляющих научных результатов. А к доброй и древней ботанике сегодня особого интереса нет. Это дань консервативности нашего мышления. Поэтому именно сейчас в ботанике ощущается как бы некоторый профессиональный кризис.

Первая и самая главная теоретическая предпосылка сохранения многообразия живого — принципиальный вывод о возможности сосуществования человечества со всеми без исключения формами живого. Человек не антагонистичен живому миру. Возможность сосуществования человека с живой природой определяется — со стороны человека — пониманием необходимости сохранить качественное разнообразие живого. Со стороны живой природы такая возможность определяется эволюционной пластичностью подавляющего большинства видов, позволяющей им существовать в несколько измененных условиях.

Примеров такой пластичности множество. Сокол-сапсан — крупная хищная птица — успешно гнездится на здании Московского университета на Ленинских горах. Стрижи, ласточки, синицы и другие насекомоядные птицы сотни лет были постоянными обитателями городов и поселков во многих странах мира (до того, как распространились химические средства защиты растений). С прекращением охоты пригород обживают разные виды уток и даже гусей.

Многие млекопитающие приспосабливаются, и успешно, к жизни в непосредственной близости к человеку (естественно, при том условии, что люди не занимаются их истреблением). Пример с белками, живущими в парках Алма-Аты, Москвы, Вашингтона и многих других городов мира, хорошо известен. Меньше знают о барсуках, живущих в подвалах домов даже больших городов (только в одном Копенгагене обитает несколько десятков барсуков), о выдрах, поселившихся в поселках, о куницах, лисах, существующих в самых больших городах «в тени человека».

Наверное, такого рода приспособление связано с отбором на отсутствие боязни к человеку, который произошел среди популяций названных животных, с одной сто- -роны, и на использование новых источников пищи и укрытий — с другой. Те особи, которые панически боялись городского шума, движущегося транспорта, присутствия людей вблизи, не смогли жить в городе.